Шрифт:
Закладка:
Третий раз, когда немцы отступали от деревни, ходили слухи, что они будут жечь дома, и дедушка сделал убежище для нас. Все взрослые собрали кое-какие пожитки и в панике убежали, а я взяла младшего брата и спряталась с ним в саду. Братику очень хотелось пить, он стал плакать, и я решила принести воды. Смотрю, а в саду немцы. Как увидели меня, кинулись ко мне, стали трясти и кричать, а я ничего не понимала, плакала только. Братик выбежал ко мне, тоже заплакал. Вот и отпустили нас, махнув рукой. Если бы не братик мой, Толик, расстреляли бы меня…
Мама успела вынести с собой Евангелие
Вечером того же дня немцы подожгли наш дом, мама успела вынести Евангелие, икону и все святыни, которые находились внутри. Дом горит, а мы стоим с мамой и молимся, держа в руках Казанскую икону Божией Матери. Было очень страшно, когда жгли дома, обливая бензином. На следующий день в нашу деревню зашли красные. Нам пришлось идти в соседнюю деревню, так как наша превратилась в сплошное пепелище. И мы, шестеро детей, шли за матерью, которая держала в руках икону, завернутую в полотенце, и хлеб.
Вернулся с войны целым и невредимым, Господь его хранил
Мой старший брат был моряком, погиб в Сталинграде, а другой брат, Павел, 1925 года рождения, был разведчиком. Он веровал в Бога, бегал с детства за мамкой в церковь. Когда он уходил на фронт, мама дала ему с собой крестик и ладан. Так он ходил много раз в разведку и остался жив, один раз всего лишь был ранен. Вернулся с войны целым и невредимым, Господь его хранил. Еще он занимался иконописью и за свою жизнь написал много икон.
Казанская икона Божией Матери
Когда мужа постигла болезнь, так и сам выучил молитвы
В 1952 году мы переехали в Донбасс. У меня было трое детей. Муж презирал меня за то, что была набожной, но когда его постигла болезнь, сам выучил молитвы и молился. А спустя некоторое время предложил повенчаться… Спустя четырнадцать лет семейной жизни мы с ним повенчались в церкви.
Обратился к ней и сказал: «Скоро увидимся»
Павел, брат, умер в 1968 году на праздник Николая Угодника. И по прошествии нескольких дней приснился моей дочери Людочке, которая очень его любила. Во сне он был очень довольный, пил молоко. Обратился к ней и сказал: «Скоро увидимся». А дочь проснулась и спрашивает меня: «Как же мы можем с дядей Павлом встретиться, он мертвый, а я живая?»
Я очень радовалась, глядя на дочку: умница, красавица. Она всегда мне говорила, что не выйдет замуж. Говорила: «Я вырасту, возьму девочку из детдома, и будем втроем жить». Я ей обычно отвечала: «Да ты не останешься без мужа, будучи такой красивой».
И вот после неудачной операции аппендицита Людочка не ела четырнадцать дней и скончалась. Я подсчитала – ровно через четыре с половиной месяца после смерти моего брата не стало и дочери. Она училась в восьмом классе, умерла 6 мая 1969 года.
Очень радостно на душе стало после Ее прихода
После смерти дочери я так переживала, что просила себе смерти. Если бы не Псалтирь, умерла бы с тоски. Ходила на кладбище и молилась. Однажды ко мне пришла одна женщина во всем черном и с белым платком. Уж такая меня радость объяла, что я забыла о тоске и, не задумываясь, пригласила ее за стол, но она отказалась.
А я варила варенье вишневое и предложила ей взять с собой варенья, она же ответила: «Буду идти обратно, тогда возьму». Я ее проводила до калитки и оглянулась ей вслед, а ее уж и не видно. И я верю, что это была Божия Матерь, так как очень радостно у меня на душе стало после Ее прихода. Так Она меня утешила, что скорбь меня отпустила, и я обрела душевный покой.
Моя мама сохранила веру и передала ее нам, своим детям
Рассказывает Валентина Ивановна Прозорова (Конарева)
Война коснулась нашей семьи самым прямым образом
Родилась я в 1931 году в семье советского офицера в городе Оренбурге, тогда Чкалове. Отец был офицером, коммунистом, очень порядочным и честным человеком. Моей маме он не разрешил сделать ни одного аборта, говоря, что все дети – наши. Когда мне было шесть лет, моего отца, офицера-железнодорожника, репрессировали как врага народа, и только на XX съезде КПСС его посмертно реабилитировали. Я до сих пор храню клочок той газеты, где был напечатан список реабилитированных людей, среди них и мой отец.
Война коснулась нашей семьи самым прямым образом: все наши мужчины ушли на фронт, нам позволили оставить только одного из братьев для помощи дома. Голодали, переехали в Белоруссию, чтобы была хоть какая-то возможность прокормиться. Я еще училась в школе, помню, меня поразило такое зрелище: ежедневно я видела из окна эшелоны солдат, которые ехали на войну.
Валентина Ивановна Прозорова в молодости
Когда я училась в начальной школе, мы организовывали бригады и ходили по госпиталям, навещали раненых. Старшие давали нам задание разыскивать бездомных собак и приводить их к госпиталю, который располагался в здании нашей школы. Собаки эти были нужны для дрессировки, чтобы они помогали саперам. И, помню, приводим их к школе и плачем, зная, что бедных собачек ожидает такая тяжелая судьба.
Вид Оренбурга. Улица Николаевская. Фото начала XX в.
Вообще война показала такое состояние народа, когда люди объединены общей целью и все, от мала до велика, стараются этой цели достичь. Был страшный голод, у моей мамы росли пятеро детей, однако она не терпела лжи и воровства. Помню, послали меня за хлебом, кушать хочется, я и откусила корочку. Прихожу домой, и брат мне сказал, что я больше за хлебом не пойду: мне нельзя доверять. Порежем хлеб и ждем маму.
Приносит брат один раз домой палку колбасы…
Помню случай. У друга
