у нас под боком! Сука, Лжедмитрий Третий! Не знаю, как ты, царевич, но мы с Петровичем решили подать твоему папашке развернутую рапортину, в которой будем доказывать целесообразность подготовки Шурки Петрова в качестве агента наших спецслужб — очень уж удобно твой школьный дружок оказался на пересечении интересов разных влиятельных родов. Как думаешь, потянет такую непомерную нагрузку наш Смоленский Рембрандт с его-то тонкой душевной организацией или нет?

— Учебу или конкретную работу? — решил изобразить дурачка я.

— И то и другое. — Кузьмин сейчас был далек от шуток. — Наше мнение с Петровичем мы уже сформулировали, осталось для полноты картины услышать твое.

— Старшие родичи уже и без вас и меня сформулировали свое мнение на этот счет, — не удержался от хохотка я. — Наш Смоленский Рембрандт был признан годным для прохождения соответствующей службы и рекомендован для принятия в тесные ряды защитников Родины. Короче, рапортина ваша совместная придется очень кстати, и, боюсь, реализацией этого проекта под кодовым названием «Будущий влиятельный граф Петров-Врачинский» придется заниматься вам двоим.

Ванюша глянул в зеркало заднего вида, увидел там реакцию Прохора на мои слова и пожал плечами:

— Служим государю и отечеству, твое императорское высочество…

***

На парковку перед госпиталем нас, что характерно, «мальчики в костюмах» пустили без проблем, а вот когда мы покинули транспортные средства, начались сложности — вход на аллею к центральному крыльцу больницы нам перегородили пять мужчин среднего возраста с характерными тяжелыми нижними челюстями. Кузьмин такого обращения терпеть не стал и с ходу врубился всем телом в того немца, который был тут явно за главного. Лихая атака с ходу у колдуна не задалась — немчик, будучи выше колдуна на добрых полторы головы, даже не шелохнулся, а вот Ванюшу отбросило назад, но решимости у Кузьмина явное преимущество доспеха противника не убавило:

— Не понял?! — заявил Ванюша на английском. — Ты представляешь себе последствия своих действий?

— Господин Кузьмин, — ответил ему тот на довольно-таки сносном русском, хоть и с жутким акцентом, — я знаю ваши возможности и вполне реально оцениваю последствия нашего возможного конфликта. Но у меня приказ, и этого приказа я намерен придерживаться и дальше. А вот если мне начнет угрожать его высочество… — Немец бросил на меня красноречивый взгляд. — Мне придется связаться с его величеством и описать нежелательные последствия этого конфликта для всех нас…

Ванюша смерил «верзилу» презрительным взглядом и отступил в сторону, а на «передний план» выступил уже я и с улыбкой заявил на русском:

— Уважаемый господин, даю вам ровно три минуты на… — И еле сдержал смех от комичности ситуации. — Короче, уважаемый, придумайте что-нибудь ужасное сами, а я вам сегодня вечером ящик армянского коньяка пришлю. Договорились?

— Два ящика, ваше высочество, — залыбился довольный немец. — Нам еще с англичанами делиться.

— Заметано, — махнул рукой я.

Не знаю, что уж там сказал своему императору «верзила», но через две минуты наша делегация уже входила в госпиталь, внутри которого тоже стояли посты немецкой и английской охраны, которые, впрочем, усиленно делали вид, что нас не видят. На подходе к ВИП-палате, в которой восстанавливал свое пошатнувшееся здоровье король Испании, я почуял напряжение — судя по всему, вопрос обсуждался серьезный, и он никоим образом не касался переломов Филиппа. Кузьмин, похоже, чуял то же самое:

— Явно не красоты Лазурного берега обсуждают, — буркнул он. — Очень вовремя нас государь послал за твоим царственным крестничком присмотреть…

У двери палаты вообще было не протолкнуться — охрана Филиппа делала вид, что полностью контролирует ситуацию, а немцы с англичанами изображали, что это именно так. При нашем появлении и те, и другие, и третьи стали медленно рассредоточиваться вдоль стен, и мне пришлось их слегка поторопить:

— С дороги, господа! — И чуточку гнева.

Процесс рассредоточения пошел гораздо активнее, а один англичанин так торопился, что не заметил висящий на стене пожарный ящик и влетел в него головой. Звон разбитого стекла, тихие ругательства на английском и смешки его немецких и испанских коллег. Пришлось остановиться:

— Сэр, с вами все в порядке? — участливо поинтересовался я у бедолаги.

— Все хорошо, ваше высочество, — покраснел тот.

— Точно помощь не требуется? Хотя чего это я? — я хмыкнул. — Мы же в больнице!

В палату зашел без стука и тут же понял, что к нашему визиту царственные особы подготовились — Филипп, понятно, как и в прошлые мои посещения, валялся на своей койке, а вот Вильгельм и Георг сидели на стульях лицом к двери, спиной к своему испанскому коллеге. Так же лицом к двери, но стояли наследник Филиппа, его внучка Изабелла, наследники Вильгельма и Георга и, наконец, наши с братьями лепшие приятели — Вилли, Фриц и Георг. Общаться с величествами и высочествами решил на аглицкой мове, чтобы любимый воспитатель не выпал из беседы:

— Доброго утра, ваши величества! — обозначил я поклон. — Ваши высочества! Изабелла! Вилли! Фриц! Георг! С вашего позволения, перейду сразу к делу. Извиняться за наш столь неожиданный визит я не собираюсь — это вы тут устроили целую спецоперацию, чем вызвали серьезную озабоченность у моего царственного дедушки. Сам он приехать не смог, у него много других важных дел — у дедушки под управлением целая Российская империя, а ее размеры и протяженность границ вам хорошо известны и без меня. Вот и послал государь в госпиталь меня с братьями, господина Нарышкина и господ Белобородова с Кузьминым. Вернемся же к дедушкиной озабоченности. — Я вздохнул. — Дорогие и любимые родственники, хочу вам напомнить, его величество Филипп, — я указал на короля Испании, — мой законный трофей. Жив его величество только потому, что так захотел император Николай III. Фактически род Савойских, их жизни, их репутация, их собственность и, наконец, их будущее находятся в полной зависимости от прихоти его императорского величества Николая Романова. Соответственно, все серьезные вопросы, касающиеся Савойских, решаются на данный момент только и исключительно с ведома Романовых. Вы, любимые родственники, этого всего не можете не знать и тем не менее проводите спецоперацию по захвату госпиталя и заявляетесь к Савойским явно не с визитом вежливости. — Я вздохнул. — Предлагаю два варианта развития событий. Первый: вы с нами сейчас добровольно делитесь темой разговора, и мы дружно решаем вопрос ко всеобщему удовлетворению. Второй вариант: наша делегация прямо в этой палате дожидается, когда вы, дорогие родственники, покидаете госпиталь, потом я выясняю у господ Савойских тему вашего разговора и использую ее как во благо Савойских, так и во благо Романовых. Надеюсь, ни у кого из присутствующих не возникает сомнений в том, что я способен осуществить озвученное?

И