— Горан ведь был фотографом? Может, он сумел запечатлеть что-то, что спровоцировало убийц?

— Если хотите, можете осмотреть комнату Горана, — ответил Павич. — Пойдемте, я вас провожу.

Чтобы попасть туда, пришлось подняться по лестнице, скрытой за дверью, из-за которой появился глава Дома. Комната Горана, по всей видимости, служила ему и спальней, и рабочим пространством: одна стена полностью была увешана фотографиями самых разных моделей, в углу стояли сложенные фотозоны, стойки и фоны, под камеры и объективы всех мастей был отведен целый стеллаж. По стилю комната резко отличалась от гостиной. Здесь преобладали темные цвета, четкие линии, никакой позолоты и парчи. На рабочем столе царил творческий беспорядок: заметки на разноцветных бумажках, ручки и карандаши, фотографии, флешки, кабели — все уже успело покрыться пылью.

Фине присмотрелся к крышке ноутбука. Слой пыли был здесь неравномерный. Он задумался и подошел к стеллажу с камерами — то же самое.

— Кто-нибудь был здесь после смерти Горана? — спросил он, выискивая другие признаки постороннего присутствия.

— Эмир, — сказал Павич сдавленно. — Мы с ним не ладим, но после гибели Горана он приходил. Долго был в комнате брата.

— Подождите, — вмешалась Кира, которая рассматривала фотографии на стене. — Эмир? Ваш старший сын работает барменом в Ночном квартале?

От эмоционального возмущения новенькой у Фине закололо в боку.

— Я посмотрю, вы не против? — спросил он скорее для соблюдения этикета и взял одну из камер.

— Да, пожалуйста, — ответил ему Павич и вернулся к вопросу Киры: — Он ушел из дома еще подростком. Мы никогда не могли найти общий язык, как бы я ни старался. Особенно, после смерти моей супруги.

— И вы не пытались его вернуть? — подхватила Селения.

— Пытался, но было только хуже. Потом я узнал, что Эмира приютил некий Рю Сандзи. Тот был еще студентом и сам еле перебивался, и я заключил с ним договор. Дал денег, чтобы тот мог начать свое дело. Взамен Сандзи обязался заботиться о моем сыне.

— Эмир и Горан не были дружны? — снова спросила Селения.

— Совсем наоборот, и я был этому рад, хотя и ругал Горана за то, что он часто бывает в Ночном квартале.

— Вот как? А я слышала, что в последнее время они были на ножах.

— Пусто, — сказал Фине, чем привлек всеобщее внимание. — На них нет ни одной фотографии. Как такое может быть?

— Я ничего здесь не трогал. Откровенно признаться, я ничего и не понимаю в этой технике.

— Из-за чего они могли поссориться? — продолжала настаивать на своем Селения.

— Хотя мне и стыдно такое говорить, но не имею ни малейшего понятия.

— Боюсь, что нам придется забрать камеры и ноутбук.

Павич только кивнул в ответ.

— А за последние полгода вам не поступало никаких предложений от Сандзи? — вдруг спросила Кира. Поймав недоумевающие взгляды, она уточнила: — На неделе к вам должен был зайти человек, некий Гай Сецу, с письмом от господина Сандзи о создании коалиции. Но, кажется, вы были настроены резко против. Настолько резко, что Сецу сейчас в больнице. И я точно знаю, что помогли ему в этом вампиры.

— Я не получал никакого письма. И с Гаем тоже не встречался уже достаточно давно, — растеряно ответил Павич.

— И даже если перед тем, как прийти к вам, он вел переговоры с Домом бродячих камней, вы готовы были бы его принять?

— Вполне. Я понимаю, вы намекаете на вражду наших Домов. Но так поступать с доверенным лицом хорошо знакомого мне человека было бы глупо с моей стороны, не находите?

Уже когда хозяин замка вместе с дворецким провожал детективов к машине, Кира снова обратилась к нему:

— Если вдруг Эмир выйдет с вами на связь и попросит о встрече, сообщите, пожалуйста. В любое время суток, — с этими словами на протянула Павичу свою визитку. — Пожалуйста, отнеситесь к моим словам серьезно.

— Хорошо, — удивленный Павич принял визитку под взгляды не менее удивленных Фине и Селении. — Будьте осторожны, говорят, в Старом городе бродит нежить.

Едва только Фине тронулся с места, Селения, сидевшая на переднем сиденье, высматривая Киру в зеркале заднего вида, спросила:

— Что странного, если Эмир может попросить о встрече? В конце концов они ведь отец и сын, даже если плохо ладят.

— Сказала дочь, которая пришла к матери двадцать лет спустя с допросом, — не удержался Фине от шпильки.

Селения повернула голову в его сторону, но ничего не ответила.

— Поехали в "LOFT", — вдруг сказала Кира. — Сами все поймете.

***

Адис нервничал и всю дорогу искоса поглядывал на новенькую в зеркало заднего вида. Селения, по всей видимости, тоже чувствовала нечто подобное. А вот Кира сохраняла холодное спокойствие.

Но перешагнув порог бара она преобразилась на глазах и превратилась в девчонку-сорванца: глаза загорелись нехорошим огоньком, на лице заиграла нахальная ухмылка, легкая сутулость и наклон головы создавали впечатление, что она смотрит с вызовом на всех и каждого. Кира по-свойски поздоровалась с администратором и взяла курс на барную стойку. Там, не снимая плащ, уселась на высокий стул, лихо облокотившись на столешницу.

— Привет, Эмир! — она широко улыбнулась, но Адису эта улыбка показалась оскалом. — Я тебя запомнила.

Бармен напрягся, эмпат не мог этого не заметить. Он понял, что Кира затеяла какую-то игру, ему же, по всей видимости, нужно было наблюдать и делать выводы.

— Знаете, — обратилась она к детективам, которые стояли рядом с ней, — Эмир готовит замечательный кофе, — нарочито громко продолжала Кира, так, что на нее стали оборачиваться посетители. — Многим моим друзьям очень нравится, да. Эльза могла часами рассказывать о том, какой классный бармен работает здесь, — с этими словами она достала из кармана глиняную куколку и стала ее разглядывать.

Эмир замер на мгновение, увидев у нее в руках фигурку, и Адис почувствовал, как у бармена внутри разрастается паника. Становилось все интереснее и интереснее.

— Что? — Кира обратила внимание, что Эмир смотрит на фигурку. — Нравится? Прости, не могу тебе ее отдать, она мне досталась от Эльзы. Память, все дела. Нет, она, конечно, еще жива, но врачи не могут понять, что с ней. Выкарабкается ли? — она многозначительно замолчала, потом резко подалась вперед и уже вполголоса, заговорщическим тоном, продолжила: — А тебе, случайно, не перешла от покойного братишки такая же, м? Или от кого-нибудь еще, не знаю. Это ведь какая-то игра, да? Что будет со следующим владельцем? Меня теперь тоже убьют?

Это было безумство. Гремучая смесь бешеных эмоций. Адис уже давно не чувствовал ничего подобного. Откровенный блеф Киры, прикрытый напускной развязностью, за которой фейерверками разрывались страх, азарт, отчаяние, предельное напряжение, клином врезался в стену притворного спокойствия бариста, которое уже дало трещину. Нужно было отдать ему должное — он прекрасно держался, хотя изнутри его разрывала истерика, подкрепленная страхом неизвестности. Эмир явно понимал, что Кира блефует, но не мог этого показать.