– Я не виноват, что твой скот разбежался и что ты припасов в дорогу с собой мало взял. Будь у меня лишняя корова, так продал бы, но я их не просто так на запад веду.

– Тут непредвиденный случай. На такое никто из нас не рассчитывал.

Голова Рида гудела от боли. Ему отчаянно нужен был холодный компресс и толченая ивовая кора. В памяти до сих пор, точно осколок полузабытого сна, звучал голос Снайдера. «Педрила»…

– Не одни Эдди в таком положении, – сказал он, запихнув в карман грязный платок и изо всех сил стараясь держаться прямо, однако голос в сравнении с общим гамом прозвучал жидковато. – Ни для кого не секрет: у многих семей припасы на исходе.

– Уж это точно, – поддержала его Аманда Маккатчен. Лицо ее осунулось так, словно за время пути весь жир попросту растаял под жарким солнцем. – Если мой Уилл в скором времени не вернется, даже не знаю, как нам с детьми дальше жить.

Уилл Маккатчен с разрешения Рида отправился добывать съестные припасы вместе со Стэнтоном.

Рид поднял руки, прося тишины. Едва сдерживаемая паника не оставляла обоз ни на минуту. Кто, кроме сущих чудовищ, сможет спокойно смотреть, как умирают с голоду дети? Патрик Брин – безусловно. В этом Рид был уверен. Да и помимо Брина чудовищ в обозе хватало.

Не говоря уж о грешниках.

– Нам следует помнить, что Чарльз Стэнтон и Уилл Маккатчен могут назад не вернуться, – сурово, однако спокойно сказал он. – Или же не вернутся… ко времени. Путь в Калифорнию долог и очень опасен.

Левина Мерфи, сощурившись, смерила его взглядом.

– И что же вы предлагаете с этим делать?

Как он устал…

– Мои соображения всем известны. Все припасы нужно собрать в общий котел…

Голос его заглушил взрыв протестующих криков.

– Собрать в общий котел и строго ограничить дневные нормы. Другого выхода нет, – не сдавался Рид.

– Почему моя семья должна страдать оттого, что кто-то другой поскупился побольше еды запасти?! – заорал Патрик Брин. – Тут моей вины нет, это уж их собственное невезение! Я лично не допущу, чтоб мои дети сидели голодными!

В толпе согласно зароптали.

Дела оборачивались скверно куда быстрее, чем рассчитывал Рид.

– Давайте не будем друг друга ни в чем обвинять. Все семьи в обозе горя хлебнули сполна…

– Вам-то легко говорить! Ваша семья – из тех, кому помощь нужна, а не из тех, кто в общий котел должен жертвовать! – перебила его Левина Мерфи.

«Педрила. Извращенец-то выходишь ты».

Что, если все, случившееся в пустыне, все его утраты, обезумевший от жажды, исчезнувший в ночи или павший с пулей в голове скот – кара за совершенные им грехи?

– Верно, миссис Мерфи, – негромко согласился он. – Совершенно верно. Но разве не я подписал поручительство с обещанием возместить Джону Саттеру стоимость всех припасов, отпущенных для нас в долг Стэнтону? Я тоже кое-чем жертвую.

Брин покачал головой. Волосы и борода его отросли до неопрятной длины. Все поселенцы начали пренебрегать аккуратностью, утратив волю к содержанию себя в чистоте и порядке. К цивилизованной жизни. День ото дня спутники Рида дичали, становились грязнее, звероподобнее.

– Обещания раздавать легко, когда не у тебя кусок изо рта вынимают!

Дело ясное: эти от своего не отступятся. Однако кончиться все это может крайне скверно, и в самом скором времени. У каждого из мужчин в партии имеется ружье, и защищаться он будет всерьез. С другой стороны, Рид не мог не сочувствовать Уильяму Эдди, рассчитывавшему прокормить семью добытым на охоте. Стрелок он отменный, все шансы на его стороне – откуда ему было знать, что дичь на равнине изведена неизвестно кем подчистую? Сегодня в беде оказались Эдди, а завтра настанет черед Маккатченов, а вскоре за ними – и его собственной семьи.

Бросив взгляд поверх голов, Рид увидел жену, идущую к собравшимся. Какой же крохотной казалась она, закутанная в платок… Жена до сих пор горевала о брошенном фургоне и во всех бедах – Рид знал – винила его. Странно, но в эту минуту ему вспомнились не ее пожитки, а кукла дочери, кусочек фарфора да горсть ситцевых лоскутков, потрепанная, однако любимая игрушка, погребенная в земле во многих милях позади, последняя крупица надежды, канувшая в небытие без возврата.

Едва Рид раскрыл рот, как сквозь толпу вперед протолкался Джон Снайдер. Рид и не видел, как он вернулся в лагерь. Не знай он, что в обозе не осталось ни виски, ни даже пива, подумал бы, будто Снайдер пьян. Впрочем, раздумывать было некогда: Снайдер подошел так близко, что Рид явственно чуял и знакомую резкую вонь его пота, и запах кожаной упряжи, въевшийся в пальцы.

– Постойте-ка. Погодите, – заговорил Снайдер. – Прежде, чем выслушать от этого, – тут он кивком указал на Рида, – человека еще хоть слово, вам надо кое-что о нем узнать. Не таков этот человек, каким вы его считаете.

У Рида перехватило дух. Даже после того, как Снайдер напал на него в зарослях тополей, несмотря на жгучую жажду крови, излучаемую всем телом, каждым мускулом Снайдера, несмотря на всю его злобу, несмотря на залитый кровью носовой платок в кармане, Рид не терял надежды, что возчик побоится осуществить угрозу, но…

– О чем это ты? – спросил Брин.

Все вокруг выжидающе стихли, и на лице Снайдера отразилось невообразимое удовольствие – то самое удовольствие, что неизменно доставляла ему чужая боль, чужая кровь, чужая обида.

Шанса продолжить Рид Снайдеру не оставил. Этого он себе позволить не мог. Если Снайдер заговорит, болтаться ему в петле еще до полуночи.

Бросившись к Снайдеру, Рид сбил его с ног. На миг оба сцепились, прижались щекой к щеке. Пальцы Снайдера знакомо сжали запястья, его дыхание интимно защекотало шею. Что делают остальные, Рид разглядеть не мог, но слышал, как вокруг зароптали, заахали от изумления. Он ждал, что их бросятся разнимать, однако не тут-то было. Никто и не думал его останавливать.

Кровоподтек на лице заныл, в раскалывающейся голове зашумело так, будто она вот-вот лопнет.

Секунды тянулись, словно часы. Снайдер мертвой хваткой вцепился в его горло, но Рид не сдавался и ворота Снайдера не выпускал. Наконец Снайдер оставил его горло в покое, но только затем, чтоб дотянуться до пояса – до охотничьего ножа в ножнах. Как Снайдер забавлялся с ножом, Рид видел не раз. Сейчас Снайдер задумал убить его, в этом он ни минуты не сомневался.

«Педрила. Педрила. А что скажет твоя жена?»

Сейчас клинок ножа войдет в бок, расщепит ребра… но нет: в следующий же миг нож оказался в ладони Рида.

Клинок вошел в грудь Джона Снайдера по самую рукоять.

На долю секунды Рида накрыла волна невероятного облегчения, как будто именно такого исхода он с самого начала и ожидал. В легкие хлынул сладчайший, свежайший воздух. Тем временем Джон Снайдер с протяжным, сухим, словно ветер, несущийся над равниной, шипением обмяк и замертво рухнул на спину, устремив невидящий взгляд в небо. Глядя на все это, Рид не почувствовал ничего. Совсем ничего.