Агафья быстро встала и подошла к Груше, которая, опершись о стену спиной, отрешенно сидела.

Андрей замолчал, обиженный на Грушу, потому что она так и не захотела довериться ему ни в чем, да еще и холодно остановила, когда он хотел большего, чем просто поцелуи. Да он понимал, что нельзя было так дерзко вести себя с ней, но в том сосновом бору у реки она казалась такой беззащитной, желанной и прекрасной, что он не смог сдержать свои порывы. Если бы она только открылась ему и доверилась, он бы все сделал, чтобы помочь и утешить. Но она совершенно не хотела доверяться ему ни душевно, ни телесно. Именно эти умозаключения точили существо Елагина. Буравя девушку взором, молодой человек понял, что надо уйти.

— Ну ладно, пойду, — сказал тихо Андрей и, бросив последний тревожный взгляд на Грушу, вышел из кухни.

Агафья села рядом с девушкой на скамью и взяла ее бледные руки в свои ладони.

— Груня, — окликнула она. — Ты слышишь меня?

Груша молчала и лишь несчастным взором смотрела перед собой. То, что произошло нынче в сосновом бору, вызвало в ее сердце тоску и дикую боль. Унижение, мысли о том, как Андрей хотел подчинить ее своим гнусным желанием, душили ее.

— Что случилось, дитятко? Скажи, не бойся, — попросила Агафья с любовью.

— Князь приходил ко мне в комнату, — прошептала пересохшими губами Груша.

— Константин Николаевич? — встрепенулась Агафья. — Он опять приставал к тебе?

Груша, тяжело вздохнув, медленно кивнула.

— Ах, греховодник, и что он не уймется-то! Вот привязался, окаянный! — выругалась Агафья. — Это ты из-за него топиться вздумала?

Груша снова кивнула.

— Вот дуреха-то! — пожурила ее ласково Агафья, как мать нерадивое дитя, озабоченно обняв девушку и дрожащим голосом продолжая: — И кому от этого легче стало бы? Князь бы ничего и не понял, а ты бы такой грех на душу взяла! Аж страшно подумать! — Агафья вдруг проворно вскочила на ноги и подошла к большому чану с водой. — Сейчас тебе валерианы заварю, чтобы ты успокоилась.

Агафья начала возиться с водой, наливая ее в самовар.

— Он деньги предлагал, — глухо сказала Груша, стараясь забыть о поцелуях Елагина, воспоминания о которых до сих пор помнили ее губы. Она нахмурилась, пытаясь сосредоточиться на разговоре с Агафьей. — Дом в Петербурге.

Агафья со звоном захлопнула крышку самовара и быстро обернулась.

— Вот, паршивец, купить, значит, тебя вздумал! — взвилась Агафья. — Пообщался с этими развратными дамочками из высшего света, так думает, что все покупается?

— Наверное, — согласилась Груша и снова тяжело вздохнула. — Я ему так и сказала, что не надо мне ничего от него.

— И правильно, — сказала Агафья и снова села рядом с девушкой. — Честь-то измарать недолго, а потом вовек не отмоешься.

— А еще он вольную обещал, — добавила Груша, и глаза ее загорелись. — Представляешь, всего месяц помучаюсь и буду на свободе.

— И что же ты надумала? — насторожилась Агафья.

— Не знаю… Поэтому и к реке пошла.

— Про это прекрати, топиться-то еще! — велела строго Агафья. — Да, вольная, конечно, не чета деньгам-то и богатствам. Я вот с рождения только и мечтаю об этом, — Агафья на миг задумалась, а затем с живостью заявила: — А может, и правда потерпеть тебе немого, а потом свободная будешь? Хоть тебе такое счастье выпадет, доченька, свободной стать, не то что мне, горемычной.

— Но как стерпеть это? — спросила несчастно Груша, опять вспомнив, как сладостны были поцелуи Андрея, и как она, опьяненная его близостью, позволяла ему долго целовать себя, забывшись, и остановила его лишь тогда, когда он уже нагло ласкал ее обнаженную грудь. Девушка вдруг подумала, отчего поцелуи Урусова не могут быть так сладостны, как поцелуи Елагина? Возможно, тогда бы ей было проще согласиться на непристойное предложение князя. — Если от одного его прикосновения мне противно становится? — добавила Груша и, немного помолчав, вдруг обратив заинтересованный взор на Агафью, спросила: — А когда Андрей Прохорович приехал?

— Дак поутру еще. Ты как раз окна на втором этаже мыла. Забыла тебе сказать.

— Нынче, когда он удержал меня у обрыва, я испугалась, думала, привиделся он мне.

— Грунюшка, а может, тебе с Андреем Прохоровичем поговорить? Вдруг он сможет помочь?

— С Елагиным? Зачем? И с чего он станет мне помогать? — нервно выпалила Груша и с горечью добавила: — Нужна я ему больно…

— Да не скажи, — продолжила тихо Агафья, чтобы никто не слышал. — Нравишься ты ему, я-то знаю.

— Неправда это, — отрицательно замотала головой Груша.

— Да точно говорю! — сказала Агафья.

— Почему же он тогда мне ни разу не говорил об этом? — насупилась Груша.

— Робеет, наверное, — объяснила Агафья. — Не все же, как наш князь, наскоком действуют.

— Нет, вряд ли я нравлюсь Андрею Прохоровичу, — нахмурилась Груша. — В прошлый раз здесь, на кухне, он мне такие гадости наговорил, а сейчас у реки… — она замялась, поняв, что сказала няне лишнее. — Вряд ли он из-за меня будет своим местом в доме рисковать.

— Почему ты так решила? — спросила Агафья.

— Чувствую.

— Ты поговори с ним, а потом и поймешь, будет или не будет, — настаивала Агафья.

— И что я ему скажу? Нет, не стану. Не хочу, — прошептала устало Груша.

— А если тебе ласково с Елагиным поговорить? Да сказать, что любишь его?

— Ох, уже нет, нянюшка! Я первая не скажу ему никогда. А вдруг я совсем не нравлюсь ему? Не переживу я этого…

— Вот точно дети малые. Что ж вы такие нерешительные! Страдаете оба, а подойти и объясниться не можете.

— Я уже не страдаю по нему, — произнесла она тихо. — Знаешь, няня, раньше Андрей Прохорович мне таким порядочным и вежливым казался. Я очень восхищалась им, а в последнее время он на меня хмуро и зло смотрит, а сегодня вообще так… — она опять замялась и обиженно заметила: — Я тоже более не буду на него ласково смотреть, коли не мила я ему.

— Ох, дитятко, неверно ты все говоришь, чую я, — произнесла Агафья и спросила: — И что же ты делать думаешь теперь? Неужто к князю пойдешь?

— Не знаю еще, — ответила ей Груша.

— Ох, — вздохнула Агафья. — Одно могу тебе сказать, что молодой князь не из тех, кто долго одной девкой увлекается, это мне Авдотья сказывала. Может, быстро надоешь, так он и отвяжется от тебя.

Солнце спустилось за горизонт, и ночная тишина окутала поместье. Изредка из леса слышались крики птиц, которые искали место для ночлега среди густых крон деревьев.

Поправив густую шелковистую прядь волос, сплетенных короной на голове, Груша подошла к большому напольному зеркалу. Белоснежное, сильно открытое платье отливало золотистым цветом и словно мерцало во мраке комнаты. Кружева, украшавшие глубокий вырез платья, оттеняли нежную розовую кожу девушки. Платье было новым, его к позапрошлым именинам Груши заказала покойная княгиня Мария Кирилловна. Но, не дожив до того дня рождения воспитанницы, скончалась. И в свои именины Груша, соблюдая траур по своей любимой благодетельнице, так и не надела этот чудесный наряд. Прелестное, изысканное и чудесное платье это висело в шкафу, и Груша ждала лишь подходящего случая, чтобы надеть его. И сегодняшний вечер показался девушке именно таким. Маленькие жемчужные сережки довершали прелестный наряд Груши. Оглядев себя в зеркале, девушка горестно вздохнула.