— Хороший комплимент, Морозов, — довольно усмехнулась Шереметьева, но я заметил, что ей немного неловко.

— Если тебе не по вкусу новый образ, ты всегда можешь…

— Миша, — тихо произнесла она и покачала головой, — такие вопросы решаем не мы с тобой. Если аудитория примет меня прохладно, то…

Она не закончила фразу и мне вдруг стало обидно за нее. Я только сейчас заметил, что на ее ключицах появились мурашки. Все же с реки тянуло прохладой и сыростью. Недолго думая, я выпустил темное крыло, и оно мягким полотном легло девушке на плечо. Княжна встрепенулась и посмотрела на меня как-то странно. Она словно собралась что-то сказать, но в последний момент передумала и промолчала. Лишь после этого я понял, что люди вокруг зашептались, а потом нас ослепили вспышки фотокамер. Хорошо, что я сумел сдержаться и не дернуться. Мы с Алиной как по команде взялись за руки, и мне показалось, что ее пальцы очень холодные.

— Мне не стоило этого делать? — тихо шепнул я.

— А разве ты не для камер… — начала было она и вдруг осеклась и потупилась. На девичьих скулах выступил нежный румянец.

— Хотел бы я сказать, что мне плевать на папарацци, — я криво усмехнулся. — Но я не решусь сделать сейчас то, что хотел бы. Именно потому, что завтра твой папенька потребует у меня пояснений.

Хихикнув, Алина стала походить на ангела, что тотчас заметили фотографы.

— Алина Юрьевна, расскажите, пожалуйста, о ваших планах относительно делегации…

Девушка вела себя профессионально. Она не отходила от меня ни на шаг, чтобы со стороны не показалось, что ее тяготит моя тьма. Я же понимал, что тяжесть крыла может стать для нее неприятной и мягко рассеял плотную темноту.

— А как вы переносите долгую разлуку? — спросили из толпы. — Когда вы уже объявите…

Спонтанное интервью прервали хлопки фейерверков, которые запустил кто-то из шалости под ноги журналистов. Мы воспользовались их растерянностью и вернулись в павильон.

— Здесь сложно остаться без навязчивого внимания, — сообщила мне девушка и добавила словно невзначай, — Когда ты уже пригласишь меня куда-нибудь?

— Как насчет русальной недели?

— Ждать долго, — она улыбнулась, а потом пожала плечами. — Хотя у нас двоих плотный график. Тебе уже сказали, с кем у тебя контракт? С кем будешь работать в паре в следующий раз?

— Не знаю, — уклонился я от прямого ответа. — Секретарь ведет переговоры. И еще мне надо пересечься с куратором.

— Мне понравилась твоя речь, — наконец заметила девушка. — Хотя я уверена, что все было немного не так, как ты говорил.

Вместо ответа я лишь сжал ее пальцы в своей ладони. Было здорово, что не нужно ничего объяснять. Алина и не просила об этом. Она все понимала.

К нам подошли Пожарские. Они тепло поприветствовали Шереметьеву и меня. Княжна тотчас распрощалась, сославшись на дела. Но мне подумалось, что она смутилась близнецов.

— Рад видеть тебя в здравии, — парень хлопнул меня по плечу, когда мы остались втроем. — Ты хоть иногда отдыхаешь?

— Иногда, — улыбнулся я. — Мне жаль, что пришлось покинуть вашу туристическую базу. Хорошо, что я успел осмотреться.

— Произвел впечатление на вельву, — напомнила Марья с хитрой усмешкой, — и оставил свою спутницу, чем изрядно разозлил ее братца.

— Да? — удивился я тому, что Шереметьева мне ничего об этом не сказала.

— А ты сомневался? Любой брат был недоволен таким.

— Это ещё каким? — удивлённо переспросил я.

Пожарский хитро усмехнулся:

— Ну сам посуди: после проведенной наедине с сестрой ночи парень смывается. Если бы я был на его месте, то без раздумий снес бы тебе голову.

— Нечего было бы сносить, — проворчала Марья и толкнула парня в бок. — Я бы сама оторвала все лишнее. Алина в то утро была смурной. Вопросов ей само собой никто не задавал. Но догадки строили.

— У меня были причины уехать, — буркнул я.

— Да потом-то мы все узнали, — улыбнулся Иван. — Но осадочек у младшего Шереметьева остался. Можешь не сомневаться…

— Разберемся, — просто ответил я.

— Теперь то конечно, — хохотнул парень. — Ты герой Империи. Какой с тебя спрос?

Марья Пожарская закатила глаза. И сделала она это, как мне показалось, чуточку театрально:

— Какой же ты Петрушка, — произнесла она. — Прояви хоть немного такта. Спроси лучше, кому он оставит по завещанию плащ. И косу. Я хотела бы такую себе.

Последнюю фразу она произнесла немного мечтательно. Но я сделал вид, что не заметил этого. Вместо этого восхищённо произнес,:

— Да вы идеальные друзья.

— Мы не станем тебе врать и притворяться, что лучше, чем есть на самом деле. И всегда говорил правду, только правду, и ничего кроме правды. Это ли не прекрасно? — парировал Иван и привлек к себе сестру, обняв за плечо.

— За это нас некоторые не любят, — добавила Марья. — Мы ведь лучшие. Несмотря ни на что.

— А если серьезно, — я понизил голос и оглянулся, — мало кто рад повышению рейтинга моей семьи.

— Люди поднимаются и падают, — философски заметила Марья.

— Еще вчера Морозовы были на грани разорения. Мой брат… — я сглотнул, — мы оба просто делаем свою работу. И хотим выжить. Вряд ли все будут довольны этому факту.

— Мы с тобой, — усмехнулся парень.

— Угу, — кивнула сестра.

— Нам нечего с тобой делить, — продолжил Пожарский. — В этом море много рыбы. Каждому хватит. И даже Суворовых заменят.

При упоминании старого рода мы помрачнели. Я представил, что пережил тот парень и мотнул головой. Он и сейчас на пороге перемен. Суворов потерял свой род и теперь вынужден стать служителем другой семьи.

— Кто станет новой семьей в борьбе за рейтинг? — уточнил я.

— Свято место пусто не бывает, — отмахнулась девушка. — Не бери в голову.

— Тебе все равно будут завидовать и толкать локтями, — продолжил ее брат. — И все же подумай о плаще. Жаль будет, если пропадет вещица.

— И коса, — громко шепнула Марья.

— И коса, — повторил парень.

В глазах Пожарских плясали чертята. И я не мог на них обижаться, даже