Шувалов кивнул:

— Вот этот.

Фомин отметил, что по приметам «этот» не похож, не он наведывался в К., но все же строго спросил:

— Гражданин Шелковников, где купленный вами паспорт?

Чистенький сухонький старичок в очках, с бородкой клинышком — его можно было принять за профессора — нарочито беспомощно развел руками. В мастерской стало тихо, только назойливое гудение вентилятора отмеривало время ожидания. «Профессор» испуганно метнул глазами с Фомина на его сопровождающих и, когда разглядел Шувалова, запираться не стал.

На допросе в горотделе часовой мастер внешне выглядел очень спокойно, только кончики пальцев, легкие, как у женщины, но желтовато-прозрачные от табака, нервно дрожали.

Фомин подавил в себе нахлынувшее внезапно ненужное чувство жалости и с суровым видом приступил к делу. Старичок подробно рассказал, как, отдыхая в Сухуми, познакомился с веселым разговорчивым парнем, тоже часовым мастером, которому перепродал купленный по случаю корпус золотых часов. Новый знакомый неплохо заплатил. Потом они два раза встречались в ресторане. А перед самым отъездом Шелковникова каким-то образом разыскал новый «друг», на прощание они выпили бутылку сухого. В разговоре Леша, как называл себя молодой человек, намекнул на то, что он неплохо бы заплатил за чужой паспорт. Только паспорт, другие документы его не интересовали. А через год Шелковников привез Леше паспорт Оловянникова, за что получил, как он выразился, полторы катеньки[5].

После допроса Шелковникова подполковнику пришлось лететь на юг. Отдохнув в забронированном для него номере гостиницы, Фомин решил по приметам, нарисованным «тихим» старичком, найти часовую мастерскую. Она была в центре города. Михаил Николаевич среди чужой крикливой толпы чувствовал себя неуютно и быстро устал. Но когда зашел в мастерскую, усталость как рукой сняло. Перед окошечком толпился народ. Подошла очередь Фомина, он снял с руки часы и пожаловался на неточный ход. Лешу он узнал сразу. Весело отпуская шутки, тот поколдовал над часами и при получении платы заверил, что теперь будут «идти точно»...

Работники уголовного розыска ничего не могли сообщить о веселом парне Леше. Пришлось встретиться с участковым, который обстоятельно охарактеризовал часового мастера и его напарника. Особое внимание он обратил на то, что в чередовании смен у них нет порядка, что Леша безотказный парень, часто работает за своего дружка Якова Барминовича по нескольку дней подряд.

Из паспортного стола доставили форму № 1 с фотографией Барминовича. С небольшого клочка фотобумаги упрямо смотрел человек, приметы которого совпадали с приметами посетителя города К.

У Фомина радостно забилось сердце. Но рисковать он не стал. В этот же вечер в город К. ушли шифровка и секретный пакет с увеличенной фотографией Барминовича.

Целую неделю Михаил Николаевич мучился бездельем. За домами Алексея Петрова, Якова Барминовича и мастерской установили наблюдение. Но ничего подозрительного не было. Наконец пришла шифрованная телеграмма от помощников подполковника из К.: Яков Барминович опознан по фотографии.

Обыски делали одновременно в трех местах: на квартирах Петрова, Барминовича и в часовой мастерской. Фомин приехал к Барминовичу. Тот встретил спокойно, вежливо, ни один мускул не дрогнул на его лице. Как сел в кресло в начале обыска, так и не поднимался все шесть часов подряд. Обыск ничего не дал. В конце Фомин подошел к Барминовичу, попросил его подняться и внимательно осмотрел кресло. Ничего подозрительного не обнаружив в нем, сдвинул с места и стал упорно осматривать паркетный пол. Понятые внимательно наблюдали за его действиями. Подполковник наклонился и твердым упругим пальцем, как молоточком, начал постукивать по плиткам паркета. Затем потребовал ломик или топор. Хозяин заявил, что у него таких предметов не водится.

— Ай-ай, нехорошо обманывать, гражданин Барминович, — спокойно заметил Фомин и попросил участкового принести из чулана топор. Неторопливо согнувшись, Михаил Николаевич вставил лезвие топорика в щель между плитками.

— За поломку пола ответите, — со злостью прошипел Барминович.

В это время раздался негромкий хруст, одна из плиток отскочила, и все увидели под полом свободное пространство. Фомин убрал еще одну плитку и деловито пошарил под полом рукой. На свет были извлечены небольшие весы, какими пользуются аптекари.

— Это зачем? — невинно спросил Фомин Барминовича.

— Так просто.

— Просто-то просто, но на чашечках весов экспертиза найдет золотую пыль...

Барминович помрачнел.

Через несколько дней подполковник встретился в К. со своими молодыми друзьями. И после первых приветствий Владимир рассказал, как они установили человека, продавшего Барминовичу промышленное золото:

— Вы понимаете, Виктор обратил внимание на то, что один из приемщиков золота от старателей при взвешивании песка лазит своей косматой бородищей прямо в чашечки весов. Это Виктора заинтересовало. Я еще убеждал его, что, мол, старик просто хочет точнее разглядеть шкалу. Но Виктор оказался прав. Старик был очень жадным, это его и погубило. Не довольствуясь другими методами хищения, он цеплял на бороду золотые крупинки, а дома тщательно чесал ее...

Вскоре после этого дела Фомина пригласил Козлов.

— Удачно вы, Михаил Николаевич, поработали с молодежью.

— Да, ребята попались надежные. Стоило только натолкнуть, как они доказательства добывали одновременно со мной. Я с одного конца, они с другого.

— Ну, сразу и прибедняться. — Комиссар шутливо погрозил пальцем. — Надо еще уметь натолкнуть.

Затем он глубоко задумался. Фомин понял, что начальник управления вызвал его неспроста, и не ошибся. Походив в задумчивости по кабинету, Козлов начал без предисловий:

— Подумали мы, Михаил Николаевич, посоветовались и решили: должны вы возглавить важный и ответственный участок. Обком партии поставил перед нами задачу — ликвидировать в городе карманников, и сделать это мы должны силами общественности, силами комсомольцев. Комитеты комсомола фабрик, заводов, вузов направят в наше распоряжение боевых ребят и девчат, выберите из них молодежь с профессиональной жилкой и сформируйте бригаду содействия милиции со специальной задачей. Работа кропотливая, большая и важная, в расчете на несколько лет.

3. Им тоже было по семнадцать

ИНТРОСКОПИЯ

Как в те времена молодые ребята, наши сверстники, могли стать карманниками? Оказаться по другую сторону баррикады?.. Об этом много лет спустя после задержания мне красочно рассказал Анатолий Мирголовский. Попробуем по его воспоминаниям визуально, несмотря на плохую видимость, заглянуть в тот мир...

Они уныло резались в карты. Играли в очко на мелочь. Крупнее теперь у них не водилось. Да и где взять крупнее? Отцы у обоих не вернулись с фронта, они их не помнили, матери зарабатывали