Чистенький, едва ли не стерильный, Анхель появлялся на остановке ровно в семь вечера. В ожидании масс-мобиля он притоптывал ногой и пялился в планшет, изредка покусывая диетический сэндвич. Ступи ближе, посильней вбери носом воздух – и почуешь незабвенный букет: аромат хлорки и огурцов…

Когда же появлялся бесшумный, как привидение, мобиль – на лице Анхеля, словно трещинка в центре фарфоровой тарелки, расползалась улыбка. Анхель усаживался в транспортёр и, постукивая по коже подлокотника хрупкими пальцами флейтиста, вдыхал мятный освежитель салона. Его попутчики сонно качались под звяканье музыки-релаксанта, призванной снять рабочий стресс.

При нужной остановке Анхель покидал эргономичное кресло и, сверкая зубами, что блистали похлеще сказочных фей, степенно сходил на тротуар. Домой Анхель возвращался исключительно-запутанным, но всегда неизменным маршрутом. Не гнушался мест, где не было фонарей, и смело шагал в тихие, тёмные, точно полные воды, переулки.

Впрочем, разве у него были основания бояться?

Нет, нет и ещё раз нет.

На площадях было опрятно, в переулках – чисто. Никаких мусорных баков, что, бывало, смердели вслед прохожим в старые, недобрые для Анхеля, времена. Под ногами не шныряли облезлые крысы, не мяукали тощие охотники-коты. К подошвам не липли использованные прокладки…

На протяжении пути то тут, то там приятно мерцали автоматически восполняемые, чудо-аппараты. У каждого – непрозрачные стенки цвета парного молока. В каждом – бесплатные дары: аптечка первой помощи, тюбик геля-дезинфекции для рук… здоровый и компактный ужин на одну персону, кулер… и экран для связи с Анхелями. Узрел на улице нарушение Порядка, испугался чего-то неистреблённого, старого – шепни это в динамик и войди! Здесь ты сможешь сообщить о нарушении в комфорте и покое. Здесь ты сможешь помочь Параисо и исполнишь закон.

Анхель ни чуточки не волновался. Ведь это был его город – вылизанный, оцифрованный… Великолепный.

И это не считая личного оружия.

Поэтому он столь беззаботно шествовал домой, поэтому так небрежно опускал на мостовую трость, таившую в себе убийственное, световое жало.

…И поэтому так резко остановился, когда на его лакированную, идеальную в своей чистоте туфлю, упал замызганный, сальный клочок.

А за клочком последовала расплата.

Среброволосый Анхель ещё успел разглядеть на бумажке отвратительную, многоногую тварь, что будто плясала под трёхзубчатой короной, ещё успел, поняв этот знак, исторгнуть негодующий вопль – но минуты были сочтены. Минуты хохотали и верещали, точно безумная кукушка, когда чистый воздух вдруг обернулся спёртым и гнилостным.

В переулке стояли уже двое.

Вскидывая перед собой трость, скаля зубы в яростном рыке, Анхель увидел, как чудовищная, несуразная фигура, словно сотканная из тысяч, миллионов старых вещей и лоскутков, из того, что он так любил уничтожать, угрём ускользает от удара и бросается навстречу.

На шее сомкнулись горячие руки, из горла вырвался было крик…

Сотни, тысячи, миллионы старых вещей, людей и зданий.

Круговорот истреблённого, стёртого из жизни за всю его жизнь, последний раз мелькнул перед глазами.

Крик…

…И хрип. Тихий-тихий хрип.

Руки, что стискивали тонкое, холёное горло, брезгливо разжались, и тело мягко ударилось о мостовую.

– Прощай, ангелок. Не поминай лихом, – улыбнулся Блошиный король, отступая в темноту.

***

Он скользил по коридору, широко, словно для объятий, раскинув руки. Пальцы касались потрёпанных корешков, приветствуя каждую книгу на древних, тронутых патиной пыли полках. Всякий томик в этой библиотеке хранил дыхание, отпечатки и мысли людей, чей ум ещё не был развращён цифровизацией. Всякая вещь в этом доме – будь то молочник с некрасиво отбитым носом или акварельный, в лишае плесени, холст – хранила в себе запретное и былое…

Блошиный король скинул мантию из лоскутков на пухлое, потёртого бархата, кресло. Мимоходом, одной рукой, сыграл короткую мелодию на кособоком рояле. Подмигнул девочке на портрете – огромные, чёрные, как зев колодца, глаза, нездорово-бледная кожа… Пронеси его в центре Параисо – гордо, точно знамя, – и мигом угодишь прямиком в сумасшедший дом.

В левой стороне груди будто щёлкнуло. Следом завозилась, заёрзала игла-боль.

«Дряхлеешь, Ваше блошейшество, – мрачно усмехнулся Король. – Теряешь силу, чёртова заводная игрушка…»

Крепко сжатый кулак помял, помассировал место у сердца. Потом опустился. Дело не ждёт.

Лавируя меж столиков и полочек, заваленных тем, что кто другой назвал бы гадостью и хламом, Король добрался до центра комнаты. Здесь, на тумбе, похожей на сморщенную ногу слона, покоилась удивительная вещь, которой просто не могло быть в этом доме.

Планшет. Цифровая штучка богатеев, самой крутой, последней модели.

Король давно поборол в себе отвращение, которое планшет вызывал в нём поначалу. Миссия, что когда-то пришла в его голову, была важнее, чем чувства.

Король взял гаджет, включил. И, сев на манер мудреца с Востока, скрестив ноги, положил планшет на пол перед собой.

– Здравствуй, Клио!

Секунда – и над планшетом, прямо из воздуха, соткалась голограмма: девичья фигурка размытых очертаний, фиолетовые волосы, разноцветные – голубой и зелёный – глаза…

– Клио приветствует тебя. Чем я могу быть полезна?

Блошиный король улыбнулся, чувствуя, как сердечная боль отдаляется, уходит.

– Я принёс новые знания, Клио. Готовься слушать и запоминать.

– Слушаю. Запоминаю, – отозвался металлический голосок, и оба глаза вспыхнули красными огоньками.

Блошиный король прикрыл веки. Нашёл в себе память и знания Анхеля. Поймал их, точно петлёй-лассо, раскусил, словно запретный плод, прочувствовал… заговорил.

Клио покорно запоминала всё. Впитывала, сохраняла и помогала своим совершенным, искусственным интеллектом. Его муза, его хранительница истории. Хранительница старого.

Когда последнее слово сорвалось с губ, Король открыл глаза. Краснота – индикатор записи – исчезла, и по фигурке музы прошла рябь – свидетельство обновления.

– Запись готова. Чем я могу быть полезна ещё?

– Всё. Отдыхай, Клио.

Планшет потух, почернел. И как-то сразу навалилась усталость. Блошиный король неловко поднялся. Шаркая ногами, добрался до продавленной, в газетных вырезках, софы. Улёгся на бок, свернувшись эмбрионом.

Конец миссии сиял где-то неподалёку. Светом в конце тоннеля…

«…Или загробного мира», – мелькнула саркастическая мысль, когда пульс дал перебой, а в сердце некстати вернулась игла.

Король знал, что рано или поздно эта миссия его погубит.

Но он всё равно будет сражаться за старое. До конца.

***

…Блошиный король не так давно получил это имя.

Когда-то он был обычным пострелёнком. Одним из тех, коих в тогдашнем, не столь стерилизованном городе, ещё не рае-Параисо, было предостаточно.

О своих способностях он также узнал не сразу. Однажды одноклассник, которому повезло вырваться на особо классный уикенд, секретничал с приятелем, что сидел рядом. Этот мальчишка открыто пренебрегал Королём, но был