Снова это слово, за которым тянется шлейф всего остального. Длинный, с каждым разом становящийся все более четким, детализированным, почти осязаемым. И давящий все сильнее. Повисающий таким тяжелым грузом, что тянет замедлить шаг, а может и вовсе остановиться.

Впрочем, сейчас Айден именно так и сделал, благо в переходах конференц-зоны не было риска оказаться препятствием на чьем-то пути.

Затишье. Вязкое и дремотное. Явных конфликтов не происходит, тайные– на то и тайные, чтобы избегать широкого обсуждения, военные действия не ведутся, внутренние дела Империи не требуют экстренного вмешательства, а значит, жизнь двора идет по протоколу, строжайшим образом запрещающему бесцельное шатание по присутственным местам.

Тихо. Даже слишком. Так, как обычно бывает перед грозой. Айден уже не мог точно сказать, где и когда последний раз видел настоящий дождь, но ощущение стихии, сжатой в пружину, помнил отчетливо. И ещё лучше помнил, что происходит, когда напряжение достигает своего предела.

Потом прежнего мира уже не будет. Более того, нельзя допускать и мысли о возвращении в прошлое– надо строить что-то новое. Что-то другое. Не отрицая то хорошее, что осталось в старине, но и не позволяя ему становиться мертвым якорем.

А ещё нужно понимать: ты не увидишь плодов своих деяний. Скорее всего, нет. Разве что, самое начало рассвета, когда все вокруг словно покрыто пеплом, и первые лучи восходящего солнца только путают линии и краски между собой…

Этот путь будет долгим. Тревожным, болезненным, выпивающим все силы, но, наверное, все же радующим больше, чем огорчающим.

Айден не был уверен, что справится. А вот если бы какой-нибудь из придворных дам удалось заглянуть в его сознание и проникнуться бушующими чувствами, лорд-претендент был бы обеспечен настойчивыми предложениями брачных союзов на всю оставшуюся жизнь. Как потенциально-прекрасный отец. Возможно, даже лучший.

И уж конечно, первой среди свах оказалась бы черноокая Тола Дан-Лиго, леди, не выносящая суждений ни по одному поводу и потому непременно становящаяся главным арбитром любого противостояния.

– Лорд, ваше умение разбивать женские сердца бесспорно, но может быть, следовало на этом и остановиться и не переходить на женские умы?

– Леди, в чем я провинился перед вами сегодня?

– О, если бы передо мной, лорд… Если бы. Уж я не дала бы вам спуску!

Средняя во всем, что касалось внешности, Тола одновременно была удивительно уютной. Эдакой всепонимающей и всепрощающей старшей сестрой, которая добровольно отказалась от замужества и собственных детей, чтобы заботиться о наследниках своей необъятной родни. Поэтому даже угрозы из её уст в самом худшем случае походили на неуместную, не совсем удачную и все же милую шутку, но сам факт того, что добрейшая леди Дан-Лиго угрожает…

– Кто же жертва? Я теряюсь в догадках.

– Неужели их настолько много?

– Кого? Моих возможных жертв?

– Нет, ваших догадок.

Она, определенно, была недовольна, но все-таки не рассержена, а заинтригована: это легко было понять по кругам, которые пока описывала беседа, не приближаясь к истинной цели. Обычно леди-арбитр не тратила время и силы на намеки, тем более, в отсутствие наблюдателей или случайных слушателей.

– Их больше, чем одна. А там, где есть выбор, обязательно будет и ошибка.

– Кто бы мог подумать, что лорд-претендент так неуверен в себе?

– Например, тот, кто задает загадки без ответа.

Айден не мог отнести Толу Дан-Лиго к числу своих сторонников или просто сочувствующих, но предполагал, что однозначно заносить её в список врагов было бы, по меньшей мере, преждевременно. Особенно теперь, учитывая этот странный разговор в середине пустого коридора.

Она явно что-то пыталась сказать, но не желала пользоваться словами. Видимо потому, что считала их не таким точным инструментом, как чувства. На последние же леди-арбитр не скупилась: Айден был уверен, что его собеседница обеспокоена, удручена, раздражена и настроена на охоту. Вернее, на гон зверя, каким бы долгим и изнуряющим он в итоге ни оказался. Оставалось только надеяться, что все это направлено не на конкретную личность, а на возникшую ситуацию. Иначе…

У них ведь были общие предки. У арбитра и советницы. Предки, носившие титул, о котором не принято вспоминать в современном обществе. А если учесть, что не люди обычно прикладываются к званиям, а совсем наоборот, интереса со стороны Толы Дан-Лиго следовало опасаться. Тем более, повышенного.

– Ждете прямой вопрос?

– Как пожелает леди.

Черные глаза, казалось, стали ещё темнее.

– Что вы сотворили с бедняжкой Вивис?

Следовало бы, наверное, изобразить недоумение или, наоборот, хищно улыбнуться, но первое явно было бы воспринято как лицемерие, а второе затянуло бы беседу ещё больше, поэтому Айден ответил любезностью на любезность: спросил настолько же прямо.

– Что случилось?

Леди-арбитр сощурилась:

– Всем известно, что участие в жизни двора вас не привлекает. Но следует быть осведомленным даже о том, что вызывает отвращение. Не правда ли?

Айден мог задать ещё один встречный вопрос. Например, где бы он мог узнать последние новости, если учесть, что местные сплетницы предпочитают обсуждать лорда-претендента, а не разговаривать с ним. Но увы, Тола Дан-Лиго была права. И теперь – как никогда ранее.

Поставленная цель не диктовала какой-либо определенный набор средств её достижения, а сбор информации именно сейчас, в период ожидания, был самой важной задачей, стало быть, следовало выбросить подальше старые привычки и предрассудки и признать:

– Я был небрежен, леди.

Потом чуть смущенно улыбнуться:

– Но вы ведь поможете мне исправить эту оплошность?

А ещё несколько мгновений спустя с удовлетворением увидеть, как леди-арбитр попадает в ловушку, о которой упоминала в самом начале разговора.

– Составите мне компанию?

– Сочту это незаслуженно оказанной честью.

До ближайшей двери – не менее десяти минут неспешной прогулки, и этого вполне хватит для обстоятельной беседы, если Тола Дан-Лиго отставит в сторону игры и намеки. А она именно так и поступает, устраивая ладонь на предплечье своего спутника и начиная рассказывать о недавнем, совершенно поразительном, крайне неприятном и огорчительном событии, произошедшим с участием одной очень хорошо знакомой лорду-претенденту леди-советницы и ряда придворных дам, и закончившимся не только расстроенными чувствами, но и…

Айден, разумеется, не пропустит ни одного слова.

Потому что стечение обстоятельств, поначалу кажущееся просто игрой, все больше и больше становилось похожим на жизнь, и теперь каждая деталь самого пустячного разговора, от невинно оброненного замечания до случайного жеста, имеет значение. А ещё потому, что решительность, с которой Вивис сделала первый ход своей партии, вызывает не только восхищение.

Айден видел слишком много проявлений служебного рвения, чтобы понимать: тут главную роль играет что-то другое. Что-то весьма