— Какой тонус? — она недовольно закатила глаза, — я понятия не имею, что это такое. Могу только сказать, что этот арбуз мешал мне спать! Ни повернуться, ни на живот лечь! Отстой полный.

— Меня твой дискомфорт не интересует. Просто отвечай на мои вопросы, договорились? — непререкаемым тоном произнесла я, строго заглядывая ей в глаза.

Она только усмехнулась:

— Ты так не хмурься! А то сделаешь мне морщину между бровей, буду как чучело потом ходить!

— Тебя только это волнует?

— Пока да! — со стоном поднялась на ноги, — твоя кровать, полный отстой!

— Скажи спасибо, что хоть такая была! — я сердито затопала тлеющие угли и засыпала их землей. — Все, пошли.

— Куда?

— Я откуда знаю? Куда-нибудь. Надо поймать сеть и вызвать помощь. Проводить еще одну ночь с тобой в лесу нет никакого желания.

Я еще раз проверила связь — ничего, ни единой полосочки, полная тишина. Куда же нас закинуло? Что это за дыра?

Юля тем временем приводила себя в порядок, не забывая ворчать о том, какая она жирная, какой ужасный живот, как я тварь. Я слушала ее краем уха, не вникая в подробности — бухтит и ладно, значит, жива и рядом. Остальное не важно.

— Я есть хочу! – произнесла Буренка, спустя пару часов, когда мы вышли на широкую просеку.

— Я тоже, но ничего нет, сама знаешь.

— Придумай что-нибудь! — она капризно топнула ногой.

— Чего я тебе придумаю?

— Чего хочешь. Твой паразит, — указала пальцем на живот, — из меня все силы вытянул. Я его таскаю тут на себе, как проклятая. Так что решай вопрос с едой.

Я ненавижу эту сучку! До тошноты, до кровавой пелены перед глазами. Бросить бы ее, проучить, но никогда так не сделаю, и она прекрасно это понимала.

— Жди здесь, — я указала на трухлявый пень, скромно притулившийся в сторонке, и отправилась на поиски провианта.

Что можно найти в лесу в разгар лета? Грибы — сразу нет. Я не такой великий грибник, чтобы с уверенностью сказать, где съедобный гриб, а где хорошо замаскировавшаяся поганка. Да и приготовить нормально не сможем — посуды нет. Разве что на палочках над огнем пожарить.

Так что грибы — не вариант, а вот ягоды — совсем другое дело.

Я долго ползала по кустам — нашла малинник с мелкими, но очень ароматными ягодами, немного черники, землянику. Собирала как в той сказке: одну ягодку беру, на другую смотрю, третью замечаю, а четвертая мерещится.

Есть хотелось нещадно, но я сдерживала себя, лишь изредка отправляя в рот ягоды. В первую очередь думала о своем ребенке. Мне надо, чтобы с Юлей все было в порядке, чтобы она была сыта, здорова, поскольку ее состояние напрямую влияло на моего сына.

Господи, какой абсурд!

На просеку возвращалась с несколькими кульками, скрученными из лопухов, и в каждом ягоды.

Юля приняла это с невозмутимым видом, будто так и должно быть, будто я обязана ходить вокруг нее и выполнять все прихоти.

Пока она трапезничала я снова проверила сигнал, походила из стороны в сторону, надеясь найти волшебную точку, в которой все заработает, попрыгала, даже на невысокую березу забралась — все без толку.

И тут откуда-то издалека порывом ветра принесло звуки. Страшные, пробирающие до костей. Визг, вой, рычание, смешанные в сумасшедший гвалт.

Юлька подскочила, рассыпав остатки ягод:

— Что это?

— Я не знаю, — я прислушивалась, с каждым мигом все больше холодея изнутри. Похоже на охоту. Загон добычи бешеной стаей.

— Бежим, — схватила Юлю за руку и потянула к деревьям.

— Я не могу, — стонала она, едва шевеля ногами, вперевалочку семенила за мной, держась за живот.

С ней не убежишь! Меня даже затрясло от страха, потому что каким-то внутренним чутьем понимала — на нас охота шла, нас стая загоняла.

— На дерево!

— Как я это сделаю! — зарыдала она, — с этим проклятым животом!

Завыла в голос, за что тут же получила затрещину:

— Заткнись, дура! Они услышат, и будут здесь еще быстрее.

Оставив Юлю в покое, я бегала между деревьев, пытаясь найти такое, на которое смогла бы залезть беременная на шестом месяце. Как назло, вокруг одни гладкие стволы, с высокорастущими ветками. Даже я на такое с трудом заберусь.

Наконец взгляд уперся в кряжистый вяз, с развилкой ствола. Можно попробовать!

Сломя голову побежала к рыдающей Юльке, схватила ее за руку и за собой потащила.

— Я не могу, — выла она.

— Давай, поднажми! Немного осталось! — я подтащила ее к нужному дереву, — залезай.

— Как?

— Как, как! Попой об косяк! — психанула не по-детски. Гвалт из разномастных голосов все ближе и ближе и от страха уже дрожали поджилки. — давай же! Давай! Вот тут хватайся! Ногу ставь — одну сюда, вторую сюда. Подтягивайся!

— Не могу! — Буренка обессиленно хныкала, и я из последних сил ее подсаживала.

Низко! Боже, как низко! Любая псина в прыжке собьет ее на землю!

У меня подбородок затрясся от подкатывающей истерики.

— Можешь, залезть повыше? — прохрипела, еле дыша.

— Нет! — Юлька судорожно обхватила ствол руками и обреченно зажмурилась, — не могу!

До нас уже доносился топот многочисленных лап, треск ломающихся веток, не выдерживающих напора оравы, рвущейся вперед.

А рядом дерево стояло. Высокая береза, удобная. Я вполне могла на нее залезть. Так высоко, что ни одна псина не достанет!

Меня разрывало на части. Инстинкт самосохранения вопил «спасайся!», а материнский инстинкт велел защищать своего ребенка.

Сдавив ладонями виски, я пыталась справиться с паникой, заставить себя дышать.

Прикрыла глаза, набрала побольше воздуха в грудь и медленно выдохнула. Впереди бешеная свара, позади Юля с моим ребенком. И кроме меня ей неоткуда ждать помощи.

Материнский инстинкт победил.

Пусть меня разорвут, но я буду защищать их до последнего дыхания. Схватив в земли тяжелую ветку, я встала перед деревом, приготовившись биться до