Здания в лагере напоминают мне средневековые замки – сплошь большие округлые камни, а в стенах прорезаны окна без стекол. Вместо них, чтобы внутрь не попадала пыль, на окнах развешаны цветные тряпки.

В подобных местах нет кондиционеров. Относительная прохлада в помещениях поддерживается за счет сквозняков, а также кирпича или камня.

Бомбист отходит, а я выглядываю из-за угла в поисках охранника и замечаю его у одного из окон. Он смотрит на улицу, а его винтовка стоит на каменном полу рядом с ним прикладом вниз, ствол упирается в стену.

Каков растяпа. Эти мужчины совсем нетренированы. Они безжалостны к безоружным гражданским, женщинам и детям, но совершенно напрасно считают себя неуязвимыми.

Я подкрадываюсь к охраннику сзади, обхватываю его за горло и душу, закрывая ему рот ладонью. Когда мужчина обмякает в моих руках, я осторожно опускаю его на пол.

Я снимаю с охранника одежду. На нем пустынный камуфляж и зеленый тюрбан, часть которого закрывает лицо в знак приверженности религии. Мужчина куда меньше меня, но, к счастью, его наряд мешковат – вероятно, достался ему случайно из общей кучи форменного тряпья.

Я надеваю его одежду поверх своей, радуясь тюрбану, благодаря которому могу скрыть свое лицо. Когда я готов, Бомбист прикрывает меня, пока я подбираюсь к двери Нура.

По обе стороны от нее стоит по охраннику. Эти двое не настолько глупы, чтобы ставить винтовки на пол или выдавать свою скуку. Если Нур заметит малейшее попустительство, то застрелит их лично. Или отправит на какую-нибудь изощренную и отвратительную пытку.

Заложникам, захваченным боевиками в прошлый раз за пределами Тарабы, он приказал отрубить кисти и повесить им на шею. Половина заложников умерла от инфекции или потери крови. Нура, похоже, это не волновало.

Не поднимая взгляда, чтобы скрыть лицо, я уверенно подхожу к охранникам.

– Сообщение для Нура, – бормочу я на языке канури.

Охранник справа протягивает руку, думая, что я принес записку или письмо.

В ответ я перерезаю ему горло своим боевым ножом.

Изумленный, он беззвучно задыхается, поднеся руки к шее.

Охранник слева открывает рот, чтобы закричать, и наставляет на меня винтовку.

Я блокирую винтовку рукой и зажимаю ему рот. Затем я шесть раз ударяю его ножом в грудь.

Оба мужчины падают замертво почти одновременно. Звук их падения не заглушить ничем, как и булькающие звуки, которые издавал правый охранник.

Так что, надо полагать, Нур меня ожидает.

Я поднимаю левого охранника и, держа его тело перед собой как щит, вваливаюсь к Нуру.

Как я и ожидал, в меня летят три пули. Две из них пронзают тело бедолаги-охранника. Третья разносит в щепки дверную раму у самого моего уха.

Я бросаюсь прямо на Нура, толкая в него тело охранника. Мужчина отшатывается, спотыкается о скамеечку для ног и тяжело приземляется на роскошный марокканский ковер, расстеленный на каменном полу.

Я выбиваю из его руки пистолет и отступаю, давая возможность Бомбисту застрелить негодяя. Напарник прямо за моей спиной, на его «ЗИГ-зауэр» прикручен глушитель. Он стреляет Нуру дважды в грудь и один раз в голову.

На мужчине не было бронежилета, только свободная льняная белая рубашка, на которой, как цветы, распускаются алые пятна крови. Я слышу, как из отверстия в его легком выходит последний глоток воздуха.

Всякий раз я не перестаю удивляться тому, что эти грозные командиры оказываются обычными людьми из плоти и крови. Нур около шести футов ростом, с мягкими округлыми плечами и брюшком. На макушке у него красуется лысина, а клочья волос вокруг ушей покрылись сединой. Белки его глаз пожелтели, как и зубы. Пот воняет луком.

В этом человеке нет ничего особенного или величественного. Он убил тысячи людей и терроризировал еще больше. Но прямо сейчас он умирает так никчемно, даже не удостоившись последнего слова. Даже почти без боя.

Мы с Бомбистом ждем, пока Нур не издохнет окончательно. Я проверяю пальцами пульс, хотя и так вижу по остекленевшим глазам, что он мертв.

Затем мы хватаемся за подоконник и спускаемся по стене здания.

Мы планируем выйти через канализационный желоб, куда кухонный персонал сливает грязную воду и другие отходы.

Конечно, это не лучший вариант, но мы с Бомбистом сделали все необходимые прививки, так что будем надеяться, что ничего гадкого там не подхватим.

Пока мы крадемся по темному двору, начинается смена караула. Минут через десять они обнаружат тело Нура, когда в обязательном порядке пойдут проведать своего главного.

Мы с Бомбистом идем по узкому каменному коридору на кухню, и вдруг он шипит: «Дальнозор, гляди».

Я бросаю на него хмурый взгляд, раздраженный тем, что напарник замедлился. У нас нет времени разглядывать, что он там заметил.

Тем не менее я возвращаюсь к запертой двери. Заглянув в крошечное окошко, я вижу пять маленьких девочек, сгрудившихся на голом полу. Они до сих пор одеты в школьную форму – сарафаны в клетку, белые хлопковые носки и блузки. Одежда относительно чистая, так что девочки, должно быть, пробыли тут недолго.

– Черт, – бормочу я себе под нос.

– Что будем делать? – спрашивает Бомбист.

– Надо бы вытащить их оттуда.

Бомбист собирается выстрелить в замок, но я его останавливаю, чувствуя, как что-то оттягивает карман снятых мною с охранника штанов. Порывшись, я нахожу связку ключей.

Я пробую каждый, и удача улыбается мне с третьим ключом. Дверь со скрипом открывается, и девочки в ужасе смотрят на нас.

– Пожалуйста, молчите! – прошу я их по-английски.

Я не говорю ни на хауса, ни на йоруба, ни на игбо, ни на каком-либо другом из языков Нигерии. Я запомнил лишь пару фраз на канури ради этого задания. Так что мне остается лишь уповать на то, что девочки учили в школе английский.

Трудно сказать, действительно ли они меня поняли или просто онемели от страха. Дрожа, девочки во все глаза смотрят на нас с Бомбистом.

Я пробую подобрать ключ к кандалам, обхватывающим их лодыжки, но ни один не подходит, так что я вытаскиваю камень из стены и кладу цепь сверху. Бомбист бьет по ней прикладом винтовки до тех пор, пока звенья не разъединяются. Я не могу снять кандалы с их лодыжек, но, по крайней мере, мы можем снять цепь.

Я подношу палец к губам, напоминая девочкам, что нужно молчать, и мы тащим их за собой до кухни. Бомбист выглядывает из-за двери, выскальзывает за спиной у повара и бьет его по голове сервировочным блюдом, отчего тот падает прямо на