Шрифт:
Закладка:
— А что родители?
— А вот это самое интересное! — Соколов отсалютовал бокалом. — Мать — в истерике. Отец — спокоен, но, когда сын начал говорить про подростка с кульком, закаменел. Едва зубами не скрежетал.
— А ты?
— А что я? — Соколов сделал глоток и отставил бокал на столик рядом с креслом. — Сделал вид, что ничего не заметил, но фамилию у проводника узнал. На всякий случай.
— И? — положив перед собой лист бумаги и ручку, поторопил Трубецкой друга.
Тот улыбнулся, но качнул головой. Мол, еще не все оговорено.
Трубецкой хмыкнул — Соколов хоть и целитель, но было в нем что-то от ищейки, — потом кивнул:
— Будут тебе подробности. Если оно, конечно, того стоит.
— Стоит, стоит, — с явным удовлетворением в голосе заметил Соколов. — Я практически уверен, что фамилия Варланов…
— Варланов Степан или Варланов Виталий… — мгновенно подобрался Трубецкой.
Первый — известный в определенных кругах следак из розыскной полиции. Второй — младший сын в главной линии рода Варлановых, серьезно подвизавшихся на дипломатическом поприще.
— Второй, — не стал затягивать с определенностью Соколов. — И как ты понимаешь…
Трубецкой понимал. На попытку убийства то, о чем рассказал старый друг, никак не тянуло. А вот на намек, что если ты… то и мы…
— Когда приедешь посмотреть Тамару? — поставив точку в одной теме, перевел он разговор на другое.
— По магофону я с ней уже разговаривал. — Соколов легкой улыбкой дал понять, что беспокоиться не о чем. — А так… Ждите в гости послезавтра, часиков так в пять. И не одного…
— С новым помощником, — хмыкнул Трубецкой. О том, что друг покровительствовал талантливым студентам, ему было хорошо известно.
— С новой помощницей, — поправил его Соколов. — Хорошая девочка. Очень!
Хорошая девочка… Хороший мальчик… Как ни странно, но, предсказывая судьбу своих студентов, Соколов был весьма точен. За шестнадцать лет лишь одна ошибка, но то… То была грустная история, о которой ни один из них не хотел вспоминать.
Флигель оказался двухэтажным. Добротным. Полноценная жилая постройка.
На втором этаже спальня, гардеробная и небольшая ванная с туалетом. На первом — гостиная-кабинет, разделенная на две части.
В одной, большей, камин с двумя креслами рядом с ним, обеденный стол на четверых и диван, напротив которого висела панель телевизора. В меньшей — рабочий стол и книжный шкаф.
Все очень удобно и уютно.
Два выхода. Один, как и говорил профессор, на улицу. Прямо на дорожку, которая вела из сада к подъездным воротам. Второй внутрь дома. Чтобы, как сказала Людмила Викторовна, не чувствовать себя оторванной от цивилизации.
И все было бы просто здорово — я о таком и мечтать не могла, если бы не одно «но». Произошло это как-то неожиданно. Раз — и я уже не только практически студентка, но и помощница настоящего целителя.
В жизни так не бывает. Только в приключенческих романах.
— Эй, есть кто живой? — вырывая меня из очередной серии самоедства, донеслось снизу.
— Есть! — крикнула я. — Сейчас спущусь.
С семьей профессор меня уже познакомил. Две дочери: Юля и Яна. Юля на год старше меня, Яна на столько же младше. Сыну Кириллу — десять.
Был еще один — Валерий, но тот уже служил. Как раз в Самаре, куда они с супругой и ездили.
— Я тебе принесла молока и булочек, — опять донеслось снизу. — А то еще помрешь с голоду.
— Смешно… — буркнула я себе под нос и, накинув поверх футболки легкую кофточку, вышла на лестницу.
Внизу стояла Юля.
— До утра бы не померла, — не без воодушевления глядя на кувшин и тарелку с булочками, тем не менее восстановила я справедливость.
— А кто тебя знает. — Рассмеявшись, Юля направилась к столу. — Не против, если составлю компанию?
— Ты в своем доме, — скорее дернула, чем пожала я плечом. Спустившись, достала из скрытого за небольшой перегородкой шкафа стаканы.
На ужин меня приглашали, но я отказалась. И не только из скромности, но и из желания хоть ненадолго остаться одной.
В поезде супруги быстро взяли меня в оборот. Как только попыталась отказаться от всех их предложений, вместе с вещами забрали в свое купе, находившееся в соседнем вагоне.
Ну а там…
Все, что мне оставалось, только кивать да коротко отвечать «да» или «нет».
В какой-то момент даже начала подозревать нехорошее — так просто не бывает, но, как только речь зашла о медицине, от этих подозрений не осталось и следа. Уж отличить настоящего целителя от ненастоящего благодаря отцу я вполне могла.
— Ага, — фыркнула на мою сентенцию Юля, но тут же прекратила кривляться. — Саш, поверь, ты не первая и не последняя, кто живет во флигеле. Отец — фанат своего дела. Он, как ищейка, нюхом чувствует, из кого будет толк, а кто так и останется одно название, что целитель.
Признаться честно, мне было приятно, но…
— Я не хочу, чтобы меня выделяли, — поставив стаканы на стол, упрямо произнесла я. — Я благодарна Даниле Евгеньевичу…
— Перестань! — беззлобно отмахнулась Юля. — Выделять тебя действительно будут, но так, что взвоешь. Поблажек он своим любимчикам не дает.
— Не знаю, радоваться теперь уже или нет, — всерьез задумалась я над ее словами. — Все настолько страшно?
— Еще страшнее, — разливая молоко, засмеялась она. — Тут до тебя парень жил, Игорем звали, так тот даже застрелиться хотел.
— Звали? — настороженно уточнила я, присаживаясь на стул.
— Ага, — опять начала придуриваться Юля. — Теперь Игорем Николаевичем кличут. И только на «вы».
— Тьфу на тебя! — хохотнула я, сообразив, что поймалась на простейшую разводку. — Напугала.
— Умею, — улыбнулась она, устраиваясь напротив. — Отец говорит, я люблю сгущать краски.
— Ты тоже целительница? — воспользовалась я моментом, чтобы внимательнее рассмотреть Юлю.
То, что пошла в мать, сомнений не вызывало. Такая же невысокая, хрупкая. Как фарфоровая статуэтка. Кожа светлая, нежная. Волосы светло-русые, волнистые. А вот глаза карие, что смотрелось очень и очень чарующе.
— Нет, — прихватив из тарелки булочку, отломила она кусочек. — Второй курс МИУ. Факультет журналистики.
— Вот это да! — восхитилась я.
Московский Императорский университет!
Это было весьма престижно.
— А… — без всякого пиетета, как будто это ничего не значило, протянула она. — Пописывать я начала еще в лицее. Отец как-то подкинул пару моих заметок одному из своих пациентов, редактору «Московских вестей». Вот с тех пор и кручусь.
