Сразу по приезде он сунулся в Чёрный лес, чтобы проверить: а вдруг Ллиун уже не спит? Среди замшелых стволов пахло влажной землёй и прелыми листьями. На полянах среди молодой травы проглядывали первоцветы. Другие младшие фэйри уже вовсю копошились под пнями, обустраивая новые жилища, плескались в полноводных ручьях, хлопали сонными глазами из бочажков, в которых отражалось весеннее мартовское небо, перекликались осипшими после зимы голосами с соседями, подражая птицам. Но Ллиун среди них не было. Возможно, потому, что яблони ещё не зацвели?

Ждать Элмерик не любил, но ничего другого ему не оставалось. Так что эта история с королевской баньши подвернулась весьма кстати.

— Значит, ты сам её не видел? — в голосе Джерри Элмерику почудилась насмешка.

Может быть, её там и не было, но бард по привычке ждал подвоха.

— Говорю тебе: был тёмный силуэт. А потом лошади испугались, и…

— Тебя случайно не разыграли? — Джеримэйн сплёл руки на груди.

— А шарф-та окровавленный? — напомнила Розмари. — Стал бы мастер Патрик пужаться-та, если бы то шутка была-та?

Джерри пожал плечами.

— Я привык полагаться на свои глаза, а не на домыслы. Увижу — тогда поверю.

Элмерик тщетно пытался не злиться, но всё равно ничего не мог с собой поделать. Ох, мало в нём пока было смирения…

— Пойдём к мосту, если не боишься, — он схватил Джерри за рукав. — Посмотрим. Может, тебе удастся подкрасться незамеченным. Мне кажется, она боится чародеев. Деревенские-то эту баньши не раз видели, а от меня она будто прячется.

— Стеснительная баньши! Придумаешь тоже! — рассмеялся Джеримэйн.

— Я тоже хочу пойти-та! — Розмари вскочила.

За зиму она ещё немного подросла, стала выше Элмерика на дюйм и в какой-то момент даже начала сутулиться, но её плохую осанку вмиг вылечил мастер Каллахан, вскользь упомянувший, что у эльфов высокий рост считается признаком красоты и силы. Больше Розмари спину не гнула.

— Только тихо, а то спугнёте, — Элмерик поджал губы; идея выслеживать баньши всей толпой ему была не по душе, но от настырной Розмари разве отвертишься? Она ж вечно прилипнет как банный лист…

Втроём они спустились с холма не по основной дороге, а по едва заметной тропинке, ведущей к реке. Элмерик хорошо помнил эти места: когда-то они гуляли здесь с Брендалин. Теперь ему казалось, что это было очень давно, в прошлой жизни. Боль ушла из сердца, но обида осталась. Впрочем, уж лучше было мучиться от несправедливости, чем продолжать безответно любить такую негодяйку.

Поросший одуванчиками склон ближе к подножию становился круче, и Элмерик подал руку Розмари. Девушка глянула на него косо, но помощь приняла. Свободной рукой она придерживала юбки, уже безнадёжно вымазанные в весенней грязи.

Рябиновый ручей делал здесь поворот, и мост отлично просматривался. И тут Элмерик увидел баньши. Она сидела на перилах — скрюченная, сморщенная, похожая на огородное пугало. Обрывки её чёрных одежд развевались, словно траурные знамёна… Соколята подошли с наветренной стороны, поэтому не слышали ничего, кроме журчания бурных вешних вод и шума мельничного колеса.

— Вот, — прошептал Элмерик и на всякий случай спрятался за куст дикого шиповника. Джерри и Розмари последовали его примеру.

Баньши не могла их слышать, но отчего-то всё равно подняла голову, высматривая непрошеных гостей.

— Болотные бесы! — прошипел Джерри. — Прямо на нас таращится! Ишь, глазницы какие… ну чисто череп!

— Струсил, что ль? Это ж баньши! Они не опасны, — Розмари усмехнулась, но Элмерик видел, что девушке тоже не по себе: кожа на её шее и предплечьях покрылась мурашками явно не от холода.

— Мы про обычных баньши учили, а эта — королевская. Кто знает, что у неё на уме? — поёжился бард.

— Я бы хотел узнать, которого из королей она оплакивает, — Джерри говорил так тихо, что Элмерик скорее прочитал по губам, чем услышал его слова.

— А что, разве не ясно? Ай! — он поскользнулся на влажной траве и ухватился за шиповниковую ветвь, чтобы удержаться. Шипы вонзились в ладонь.

Джерри скривился:

— Просил не орать, а сам-то! Скажи, Рыжий, ты совсем дурачок или притворяешься?

— А что такого-то? — Элмерик подул на ладонь.

— Сколько королей и королев ты знаешь?

И тут до барда дошло. Он охнул и с размаху сел на траву, уже не беспокоясь о чистоте штанов. Первым на ум пришёл, конечно, Артур Девятый. Но никто не говорил, что баньши приходит только к королю людей. Может, она оплакивает Браннана? Или Медб? Если подумать, даже мастер Калахан подходит: низшие фейри до сих пор зовут его королём Лета. А ещё Оона… У эльфов этих королей и королев — просто солить можно. Вот и гадай теперь, почему так изменился в лице мастер Патрик. На окровавленном шарфе не было герба или чего-то подобного, но наставник его явно узнал… Мда, вряд ли это Оона.

— Думаю, она нас заметила. Глаз не сводит, ща дырку просверлит… — Джерри не мог отвести от баньши глаз.

— Что-та холодно-та! — Розмари, поплотнее закуталась в платок.

— Да это просто солнце за тучку зашло, — Элмерик был почти уверен, что дело вовсе не в тучке, поэтому утешение вышло совсем неубедительным.

А баньши вдруг выпрямилась во весь рост. Теперь она стояла на перилах, раскинув руки в стороны. Даже отсюда было видно, что её конечности были нечеловечески длинными и тонкими, будто стебли тростника. Морщинистый лоб действительно украшала корона — она аж сияла на солнце. С громким плеском старуха сиганула в воду и поплыла, как рыба. Некоторое время Элмерик видел её тёмную спину, но потом потерял из виду.

— Пойдёмте-ка отсюда! — Розмари схватила Элмерика за запястье и крепко сжала.

Бард кивнул, поднимаясь на ноги,

— Теперь убедился, неверующий наш? — он усмехнулся, глядя на Джерри.

Тот