Магомедгаджи достал из-за спины пистолет, передал его Рамазану без малейших опасений, даже усмехнулся и заявил:

– Держи, ковбой, свой «Смит энд Вессон».

– Пока это простой ТТ.

– Ничего. Наш ТТ по многим параметрам лучше, чем американец. Но я надеюсь разжиться чем-то еще, если будет на то воля Аллаха. Есть у меня наметки насчет того, где оружие можно будет добыть. Надеюсь, за время моей отсидки ничего кардинально не поменялось. Один знакомый старший прапорщик складом оружия заведует. У него там выбор громадный. Дочка его в Москве на платном отделении в вузе учится. Он постоянно жалуется на нехватку денег, словно намекает. Так что через него, думаю, мы оружием и разживемся. Любым. По вкусу.

– Например, автоматами, да?

– Можно и ими, – согласился Мамонт. – Если для дела, то они в состоянии оказаться полезнее, чем пистолеты. Из них при необходимости больше людей положить можно.

– Только где их достать?

– Я тебя этому научу, – заявил Мамонт.

– А сам? – спросил Рамазан.

– Да и сам не отстану. Но ты сначала конкретно выложи мне, для чего я тебе понадобился.

Рамазан снова полез под пиджак, куда только что сунул в подмышечную кобуру пистолет, но Магомедгаджи даже не напрягся. Вечером он перетаскивал этого субъекта на кровать, взял под мышки и почувствовал в его кармане лист бумаги. Теперь Мамонт понял, тот хотел именно этот лист вытащить, а вовсе не пистолет. Так оно и оказалось. Листок, свернутый вчетверо, был слегка помят и даже потерт по линиям сгиба, но не испачкан ничем. Значит, Лачинов доставал его не часто.

Рамазан листок развернул и положил перед Мамонтом.

– Что это? – спросил тот.

– Чертеж местности. Параллельные линии – это крыльцо банка и тротуар. Перед крыльцом стоит машина. Внутри автоматчики. Раньше пять было, теперь только три. Еще водитель, у которого тоже есть автомат. Все понятно?

– Разобрал. Дальше что?

– Сбоку числа, когда эта машина приезжает в банк. Синим цветом – когда получаются малые суммы. В этот день аванс выдают. Красным – большие суммы. Это день зарплаты. Ниже время указано, когда кассир выходит из банка. Обычно это начфин, он с пистолетом, с ним женщина-кассир, правда, иногда бывает и офицер в бронежилете. Они идут к машине, садятся и уезжают с большими деньгами. Нападения не ожидают, считают, что никто на это не решится.

– Кто это? Какая фирма? – все сообразив, спросил Мамонт.

– Менты. Министерство внутренних дел Дагестана. Потом уже у них в финансовой части деньги получают все городские и районные отделения, прокуратура и республиканское следственное управление. Все в строго определенное время и в свои дни.

– Что за автоматчики? Откуда они? – Магомедгаджи продолжал расспрашивать Лачинова тоном допроса, но его заинтересованность в этом деле уже просматривалась вполне отчетливо.

– Раньше, еще год назад, парни из СОБРа ездили. Эти – волки тертые, осторожные. Их просто так было не взять. Сейчас это делают солдаты из комендантского взвода, простые призывники. Менты считают, что у СОБРа своей работы хватает. Нас, бедных, по кутузкам рассаживать. Бить, трое на одного.

– А что, идея твоя неплоха! – сказал Мамонт, оценивая все то, что услышал сейчас от Рамазана. – Хотя это по большому счету еще и не конкретный план действий, а только намерения. Менты и в самом деле такой наглости ни от кого не ожидают. Только если вот попадемся, пусть даже просто под подозрение, то они задержание на пресловутые семьдесят два часа проводить не будут, сразу убьют. Мент – он и в Африке мент. Он за копейку и сам удавится, и другого подстрелит. Ты к такому готов?

– А ты? – спросил Рамазан.

– Я всегда готов к самому худшему. А ты? Я должен знать, с кем мне придется на дело идти.

– И я готов. Меня им живым не взять. У меня всегда с собой граната есть. И себя подорву, и их не пощажу.

– Это хорошо. А твой напарник?

– Вот с этим беда. Не могу я за него поручиться. Потому тебя и ждал. Парень молчаливый, сдержанный, но какой-то не всегда решительный. Если хочешь, я позвоню, позову его. Он быстро прибежит, рядом живет, через два дома, у бабки своей, глухой старухи. Квартира эта ему принадлежит. Он меня временно здесь приютил. Позову? Присмотришься хоть, свое мнение составишь.

– Звони, – согласился Мамонт. – Только говорить я буду с этим человеком с глазу на глаз. Ты пока куда-нибудь сходи.

– Скажу ему, что в магазин сбегаю. Сумку у двери на вешалку повешу, чтобы сразу понятно было.

Рамазан сначала взял на кухне сумку, вынес ее в коридор, вернулся, вытащил мобильник. Номер он набирал по памяти, не из адресной книги.

Такая осторожность пришлась Магомедгаджи по душе. Он хорошо понимал, что если аппарат попадет в руки к ментам, то они в первую очередь будут проверять номера из адресной книги и только потом – входящие и исходящие. Их можно, кстати, и удалить или для пущей конспирации после каждого звонка вносить в черный список, чтобы потом, при необходимости, извлечь оттуда. Вполне возможно, что менты в него даже и не заглянут.

Когда раздался условный звонок в дверь, сообщающий, что это свои, Рамазан сначала шагнул в сторону кухни, потом махнул рукой, улыбнулся своим мыслям, вспомнил, видимо, что сумку в коридор уже вынес, и двинулся туда.

– Ты уже? Быстро собрался и доскакал. Я и в магазин сходить не успел. Посиди пока, поговори с моим другом. Я быстро туда и обратно слетаю.

В комнату вошел парень лет семнадцати-восемнадцати, высокий, почти одного с Мамонтом роста, широкоплечий, с узкой талией. Из-за этого он не выглядел мощным и сильным, но была в нем какая-то природная жилистость. Плотно сжатые тонкие губы говорили и о характере, которого парню было, видимо, не занимать. Глаза из-под слегка нахмуренных густых бровей смотрели строго и настороженно.

– Меня Мамонтом на зоне кличут, – сказал Магомедгаджи, приподнялся со стула и добродушно, почти по-свойски протянул гостю руку.

Он намеренно начал с зоны, чтобы сразу по глазам парня понять, как тот отнесется к такому известию. Тот особого пиетета не проявил, руку пожал и представился встречно:

– Мурад.

Разговор между ними как-то не слишком клеился, вообще шел ни о чем. Когда пришел Рамазан, оба вздохнули с облегчением.

Мнения своего о Мураде Мамонт так и не составил. Парень был сдержан и осторожен, не говорил не только лишнего, но даже необходимого. Самые простые слова из него приходилось словно клещами вытаскивать. Видимо, он по натуре своей был молчаливым человеком.

Однако при появлении Лачинова Мурад явно оживился. Было заметно, что