— Очень приятно, ваше сиятельство.

Разумовский подошёл к Татьяне, поклонился ещё раз и поцеловал ей руку.

— Счастлив видеть вас, сударыня. Скажите, что вы пели? Мне казалось, у этой песни другая концовка…

Я не принимал участие в разговоре. Встал скромненько в сторонке и наблюдал за Разумовским. А он ещё тот персонаж — задаёт вроде невинные вопросы, а сам осторожно выпытывает подробности из жизни. Годы, проведённые рядом с императрицей, не прошли даром для казака, превратив его в опытного царедворца.

— Я оставлю вас на минуточку, — я подмигнул Тане, — распоряжусь подать чаю.

Он просил о разговоре с Таней наедине? Что же, я выполнил просьбу и дал ему почти четверть часа. Впрочем, я слегка подстраховался — в соседней комнате находился Киж, невидимый и неощутимый для Разумовского. Так, на всякий «пожарный» случай и ради моего спокойствия.

От чая Разумовский отказался.

— Нет, благодарю, Константин Платонович. Я должен ехать и хотел вас попросить: постарайтесь никуда не выходить, ради вашего же блага, — он покачал головой. Вид у него при этом был несколько растерянный. — Я приеду к вам, как только смогу. Ничего пока обещать не буду, но сделаю всё возможное.

Проводив его, я вернулся в наши комнаты и подозвал Кижа.

— Дмитрий Иванович, для тебя есть серьёзное поручение. Отправляйся во дворец, прямо сейчас. Мне нужно знать, что происходит у Елизаветы и вокруг неё.

— Вы не забыли, Константин Платонович? Я не могу войти в покои императрицы.

— Не можешь, помню. Но никогда не поверю, что там нет возможности подслушать. Ставлю сотню рублей, наверняка есть какие-нибудь слуховые окошки или что-нибудь такое.

— Вы предлагаете мне стать шпионом? — возмутился Киж.

— Разведчиком, Дмитрий Иванович. И только из-за необходимости обезопасить Таню. Кстати, заодно выяснишь, кто из придворных подслушивает императрицу. И хорошо бы их отвадить, когда Разумовский будет рассказывать Елизавете про наше дело.

— Можно применить карательные меры? — Киж ухмыльнулся и провёл указательным пальцем по шее.

— По обстоятельствам. Только не светись и не оставляй следов.

— Исполню, Константин Платонович.

— Как закончим, дам тебе недельный отпуск на картёжные дела.

Киж осклабился, поклонился и умчался исполнять поручение.

* * *

Ожидание растянулось почти на пять дней. Разумовский не торопился приезжать, и мы с Таней безвылазно сидели в квартире. Каждое утро появлялся Киж с докладами. Он действительно обнаружил, что покои императрицы регулярно прослушиваются стареньким лакеем. Пока Киж его не трогал, наблюдая и пытаясь выяснить, кому тот относит доклады.

Ещё мертвец доложил о ссоре Елизаветы с Петром Фёдоровичем. Тот явился к больной императрице и стал требовать дать свободу Пруссии и освободить Фридриха Вильгельма от своего «унизительного» регентства.

Как я слышал из Злобино, Елизавета взяла Пруссию под протекторат, поставила туда своего генерал-губернатора и держала мальчишку-наследника в ежовых рукавицах. Это страшно бесило Петра, до истерик и рыданий.

Естественно, требования отпустить лакомый кусок вызвали у Елизаветы страшную ярость. Даже лёжа в постели, она оставалась владычицей, цепко держащейся своей выгоды. В результате случился скандал, так что императрица даже пригрозила Петру вычеркнуть его из завещания, оставив престол малолетнему Павлу.

— Вон! — кричала она. — Хочешь всё разбазарить, что я собирала? На Камчатку сошлю, неблагодарный! Не видать тебе трона!

После этого у Елизаветы случился приступ и пошла горлом кровь. К счастью, лекари смогли ей помочь и привести в чувство.

К обеду Киж снова отправлялся во дворец, а мы с Таней оставались скучать и ждать новостей от Разумовского. Вот только тратить время зря мне не хотелось, и с первого дня ожидания я стал заниматься с девушкой деланной магией. Для начала проэкзаменовал её по всем изученным Знакам. Нашёл мелкие огрехи и заставил отработать всё начисто. Затем показал пару полезных связок и помог выучить их.

На третий день за завтраком я поделился с Таней задумкой магического телеграфа. К моему удивлению, девушка загорелась этой идеей. Очень просилась, чтобы я взял её в помощницы при исследованиях. Я не мог ей отказать. Так что следующие дни мы с Таней пробовали разные идейки по дальней связи. Что-то делали вместе, что-то я отдал ей для самостоятельных опытов.

С этими опытами случился забавный случай. Таня взялась проверять связку Знаков на двойной Тильде — нужно было удостовериться, будут ли они держать связь через эфирные нити. Пока она ставила эксперимент, я закопался в дневники Бернулли — а вдруг там найдётся что-то полезное по телеграфной теме?

— Ой! Константин Платонович, посмотрите!

Я отложил бумаги и подошёл к Тане. Ёшки-матрёшки! Ты гляди, какая штука!

На столе лежала дощечка с нарисованной связкой. Двойная Тильда в окружении трёх Печатей. Ровно над ней, на высоте двух ладоней, парила другая дощечка, но только со связкой без Печатей и дополнительным Знаком Седиля. Плоская деревяшка висела в воздухе без поддержки, не дёргаясь и не излучая эфир. Однако, интересно! Настоящая левитация?

Включив магическое зрение на самый широкий спектр, я присел на корточки, так чтобы глаза оказались напротив дощечек. Хм, какая загогулина получилась. Связка на нижней дощечке создавала над собой из эфирных нитей «чашу», на дне которой и «лежала» вторая плашка, отталкиваясь от эфира.

— Забавный эффект, — вынес я вердикт. — Но увы, бесполезный для телеграфа.

— А куда его можно применить, Константин Платонович?

Я пожал плечами.

— Не знаю, Тань. Для сувениров, может быть. Запиши обе связки на всякий случай, потом подумаем куда.

* * *

Утром на шестой день, наконец-таки, появился Разумовский с большой шкатулкой в руках. Он усадил нас за стол, сел напротив и поставил ящичек перед собой. Вздохнул и обвёл нас взглядом.

— Императрица пока ничего не знает, — заявил он. — Я не решился рассказать ей, не имея железных доказательств.

Таня вздрогнула и отвернулась. Я чувствовал, как в ней кипит разочарование и обида, но помочь был не в силах.

— Алексей Григорьевич, других у меня нет. Все бумаги, что я сумел найти, уже у вас.

— Понимаю, Константин Платонович. Поймите же и вы меня: этого недостаточно для полной уверенности. И я не рискну дать гарантию, что Елизавета не отправит вас в Сибирь. Это болезненная тема, и она не будет слушать ничьи доводы.

— Тогда…

— Дослушайте меня, Константин Платонович. Я ведь тоже не уверен, что вы правы. Скорее всего, вы не желаете зла и не задумали аферу. Но ошибиться может каждый, ведь так?