голодным и жадным взглядом. Предвкушает. Добыче лишь стоит сделать один неверный шаг…

Чьи-то пальцы касаются моего плеча, я оборачиваюсь и киваю:

– Три минуты, не больше.

Люди приучили себя к удобствам: еде в неограниченном количестве, разнообразным напиткам и лошадям, что таскают на себе их отъевшиеся туши. Им никогда не приходилось выживать. Большинству из них. Поэтому и отдых им требуется гораздо чаще, чем, например, мне.

Пока остальные жадно глотают воду, передавая бутыль из рук в руки, ко мне подходит Элар и тихо спрашивает:

– Если здесь днем так темно и мрачно, то как мы поймем, что наступила ночь?

– Вы поймете, будь уверен, – усмехаюсь я. Заметив, что Туара собирается усесться на корягу, предупреждаю: – Лучше не стоит. Три минуты истекли.

Я отворачиваюсь от Элара, но успеваю сделать лишь пару шагов, когда происходит следующее: сначала раздается треск, затем стон боли, а следом изо рта Туары летят громкие ругательства.

Я оглядываю зашевелившиеся ветки деревьев и шиплю:

– Заткнись сейчас же! Замрите и не двигайтесь! И чтобы ни звука!

Даже в темноте заметно, как сильно бледнеет лицо Сиуса, как одинаково расширились от страха глаза у братьев, как с опаской озирается Элар, и как Туара виновато смотрит прямо на меня, закусив палец, чтобы оставаться тихой.

Бесшумно снимаю с плеча лук и вкладываю в него стрелу. Снова смотрю вверх, на ветки. Черные тени обретают форму – словно жирные наросты на стволе тянутся к небу. Нахохливаются. Прислушиваются. Жаждут устремиться камнем вниз, к несчастной жертве, что по глупости нарушила их покой.

Мгновение. Второе.

Ну же! Засыпайте!

Наконец наросты уменьшаются, затихают, как пробившийся из земли источивший свою мощь ручей, перестают двигаться.

Я оглядываю людей и шепчу:

– А сейчас бежим!

Стрелу я возвращаю в колчан, но дугу лука крепко сжимаю в пальцах. Сердце в груди бешено стучит. Это с виду может показаться, что я ничего не боюсь. На самом же деле за два месяца жизни без того, кто создавал для меня ощущение абсолютной защищенности, я просто хорошо научилась прятать собственные страхи.

Я перехожу на шаг только тогда, когда мы добираемся до широкой поляны с высокими деревьями по краям. Здесь чуть больше света за счет не такого плотного переплетения веток. И летучие когтезубы предпочитают деревья пониже.

Элар вновь трогает меня за плечо и молчаливо спрашивает, можно ли говорить. Я киваю.

– Туара поранила ногу, – шепчет он. – Нужна перевязка.

Я смотрю себе за плечо и вижу, как братья, подхватив женщину под руки, помогают ей добежать до нас. Одну ногу Туара держит на весу. Даже удивительно, как они смогли бежать в таком виде достаточно бесшумно.

Женщина падает на широкий ствол, изгибающийся над землей, и тихо ругается. О том, что ей больно, говорит лишь выступивший на лбу и над губой пот, да кровь, промочившая шкуру ботинка. А я предупреждала: здесь все не то, чем кажется. Злиться без повода чревато последствиями.

– Прости, Ния. Я тупая ослица, – шепотом кается женщина. – Врезала ногой по этой коряге, а она пустая внутри. Края острые, что нож…

– Спорить не буду, – киваю я и иду осмотреться. – Сильно шуметь по-прежнему нельзя.

Я нахожу свою метку, касаюсь ладонью ствола и закрываю глаза. Призываю воздух, закручиваю небольшой поток ветерком и отправляю его вперед. По ощущениям, воздушный поток обтекает мягкой волной лишь деревья да редкие голые кусты. Ничего плотнее и больше впереди нет. Выдыхаю и возвращаюсь обратно.

Туаре успели снять ботинок и обмыть рваную рану водой.

– Подождите, – шепчу я. – Бабушка научила меня готовить одно средство.

Шарю рукой в сумке, нахожу стекляшку с целебным порошком и присаживаюсь у ноги женщины. Она бросает опасливый взгляд на Элара – тот, похоже, кивает, и Туара молча принимает мою помощь. Я сыплю немного порошка на рану и разрешаю перевязать. Любое промедление будет стоить дополнительных часов пути, а я не хочу находиться с людьми дольше, чем требуется.

Распрямившись, я ловлю задумчивый взгляд Сиуса, который, впрочем, паренек тут же отводит. Непроизвольно веду плечами и отхожу от людей, чтобы в одиночестве подождать, когда они закончат с перевязкой. Дойти к ночи до места, которое я днями ранее приготовила специально для ночлега, мы не успеваем.

Пространство вокруг постепенно светлеет: земля и деревья остаются черными, а воздух словно белеет. У нас ровно полчаса до момента, когда поднимется плотный серый туман, в котором будет не видно дальше собственной руки.

За спиной снова раздается дружный, но тихий вздох. Я оборачиваюсь и сообщаю, что сейчас придется бежать. Люди согласно кивают, и братья подхватывают женщину под мышки.

До места мы добираемся, когда туман уже обволакивает наши тела по пояс. Я смотрю на вспотевшие и ошарашенные лица людей и против воли улыбаюсь. Говорила же, они поймут, что наступает ночь.

Даю время отдышаться, а сама лезу на дерево, в дупле которого спрятала пару одеял. Бросаю их на землю и, спустившись, тихо говорю:

– Все, что есть.

– Мы и этому рады, Ния. Спасибо тебе.

– Ешьте и ложитесь спать. Отправимся в путь, как только туман спадет.

Я снова забираюсь на дерево и устраиваюсь на одной из крепких веток. Осматриваюсь, не заметно ли поблизости когтезубов, и достаю из сумки пиану. Меня окликает Элар. В густом тумане различается лишь его ярко-рыжая макушка.

– Ния! Разбуди меня через пару часов, я сменю тебя на карауле, – громко шепчет мужчина.

Толку от него в таком тумане?

Я усмехаюсь и бросаю:

– Лучше выспись как следует, Элар.

Снова закручиваю поток ветерка и отправляю на разведку. Убедившись, что поблизости нет крупных зверей, я кутаюсь в куртку, откидываю голову на ствол и закрываю глаза. Долгий был день. И непростой. Но я все ближе и ближе к своей цели.

Просыпаюсь я резко и едва не падаю с дерева. В груди звенит тревога. Я сосредотачиваюсь и понимаю, что кто-то из людей храпит, как медведь! Сна как не бывало. Быстро и ловко спускаюсь с дерева и иду на звук – храпит один из братьев. Наклоняюсь и тормошу его за плечо:

– Просыпайся, треклятый дурак!

Ко мне присоединяется Сиус, с бледным от страха лицом, и тоже пытается достучаться до спящего. Но тот лишь начинает храпеть еще громче. И сквозь этот храп я слышу голодный рык. Волки. Разумеется, не простые, как и все в этом ужасном лесу. Огромные, с глазами, налитыми кровью, безумные и бесконечно голодные. Я удирала полдня от одного такого и спаслась только тогда, когда забежала на болота.

– Давай! – пинаю я храпящего. – Просыпайся!

– Ния? Что