"Синяя вода" из м/ф "Катерок"

Две песни "Море" из мюзикла "Монте-Кристо"

"Голос южных морей" из мюзикла "Экватор"

"Танцуй в огне" группы Catharsis

Немного драмы

Из мрака зазвучало леденящее кровь пение. Тихое, протяжное, скорбное. Страшное.

«Если ты в стране далёкой

Утомишься и уснёшь,

Птица белая с рассвета

Постучится в грудь мою.

Отложу веретено,

Погляжу в своё окно,

Но тебя, мой друг сердечный,

Не увижу всё равно».

— Что это? — Арафинвэ содрогнулся, чувствуя, как замогильный холод сковывает сердце. В памяти встали чудовищные картины прошлого. Альквалондэ. Руины и трупы, сложенные аккуратно, ровными рядами, чтобы родственники могли узнать своих павших.

«Если ты в краю пустынном

Тёмной кровью истечёшь,

Птица алая с заката

Постучится в грудь мою.

Отложу веретено,

Погляжу в своё окно,

Но тебя, мой друг прекрасный,

Не увижу всё равно.

Если ты в дали туманной

Позабудешь обо мне,

Птица чёрная к полночи

Постучится в грудь мою.

Отложу веретено,

Погляжу в свое окно,

Но тебя, мой друг бесценный,

Не увижу всё равно».

— Что я должен понимать?! — срывающимся шёпотом задал вопрос эльф, мечтая лишь об одном: скорее выбраться отсюда.

— Подожди.

Тяжёлая рука мастера Ауле легла на плечо, лишила возможности двигаться.

«Лишь услышу, как под утро

Смолкнет пенье соловья,

И душе твоей вдогонку

Полетит душа моя.

Упадёт веретено,

Хлопнет на ветру окно.

Но с тобой и после смерти

Не увижусь все равно».

Тайную мастерскую Феанаро осветило мягкое оранжевое сияние.

— Этого не может быть! — ахнул король, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — Это морок! Я не верю!..

— Не веришь Валар? — зло усмехнулся Майя Эонвэ, и Арафинвэ в ужасе посмотрел на глашатая Манвэ. — Не веришь своим глазам, которые излучают истинный свет? Не веришь просветлённому Владыкой разуму? Не веришь в то, что Валар всесильны? Что же тогда ты делаешь в Валиноре? Бездумно ползаешь на коленях, наивно полагая, что от тебя более ничего не требуется?

Эльф остолбенел. Не зная, что ответить, он перевёл взгляд на играющую отсветами волшебного огня серебряную прялку и танцующее веретено.

Хотелось снова повторить «Я не верю», но Арафинвэ боялся произносить эти слова.

Проступающая из тьмы фигура обретала очертания, и эльфийский король ужасался сильнее. Да, он узнал сидевшую за прялкой женщину, потому что видел её в лориэнском саду.

Видел… её тело.

Арафинвэ прекрасно помнил, как сам просил отца посетить спящую Мириэль вместе, не до конца осознавая, зачем ему это нужно. Может быть, пытался понять старшего брата? Хотел знать причину неприязни?

И вот теперь первая королева Нолдор сидела напротив него, равнодушная, безучастная, всецело занятая тянущейся от колеса нитью.

— Так вот, чем так усердно занимались наши самые пугающие эльфов Владыки! — всплеснул руками Эонвэ и вдруг очень серьёзно посмотрел на Вала Ауле и Майя Курумо. — Я понял. И поговорю с нолдораном. Мне ясно, что нужно передать и как это донести. У Владыки Ауле и его подмастерья ведь есть более важные дела? Дворцы сами не выстроятся, верно?

Последние слова были сказаны с тоской в голосе.

— Верно, — спокойно согласился Ауле. — Валар снова приходят на помощь Старшим Детям Илуватара. Это мои бородатые малыши сами способны себя обеспечить и обезопасить. А эльфы…

Владыка хохотнул и, позвав жестом Майя-помощника, удалился в загибающийся дугой коридор, из которого то и дело долетали звуки работы горняков Ауле.

Эонвэ осторожно тронул прядильщицу за плечо, но эльфийка не отреагировала. Арафинвэ с ужасом смотрел на то, что когда-то было женой его отца, и пытался прогнать мысль, что между лежавшим в Лориэне телом и сидящим здесь созданием разница лишь в способности двигаться.

— Нет справедливости на свете, — нараспев заговорил глашатай Манвэ, угадывая мысли шокированного эльфа, — есть только хитрость и порок.

Финвэ так желал забрать любовь у смерти,

Но лишь посмертно выучил урок.

Ирмо обещал вернуть её, и что ж?

Он не солгал, её душа осталась.

Что ж, монстр прекрасен, а уж как похож!

Радость слепит, а ведь какая малость!

Нам равных нет, и власть Валар — закон.

Все жить хотят, как можно спорить с этим?!

Пусть погребальный слышен звон.

Ты только верь, что всё восстанет после смерти.

Исполнится желание твоё,

Ещё немного, лишь наступит полночь.

Пускай поёт победно вороньё,

И эльфам больше некому помочь.

Эонвэ прямо посмотрел в испуганные глаза короля.

— Лишь прикажи — пусть грянет нынче бал!

И пусть придёт, кого так Финвэ звал.

Арафинвэ сглотнул.

— Праздник? — с трудом выдохнул эльф, чувствуя, как дрожит голос. — О каком празднике может идти речь?! Эльфы видят во снах, как гибли их родные, чувствуют их посмертные муки! Потерявшие любимых девы не хотят жить, а матери…

— Успокойся, мой друг, — неожиданно участливо произнёс Майя, изучающе проводя рукой по белым волосам Мириэль. — Я знаю, о чём ты сейчас думаешь. Сокровище превратилось в мертвеца. Первую королеву Нолдор больше не получается называть по имени, ведь она не выглядит живой. Мириэль превратилась в Фириэль, и это так чудовищно символично! Валинор, как и эта женщина, выжжен изнутри пламенем Феанаро Куруфинвэ, и, как бы ни пытались мы, Айнур, помочь, всё становится прахом.

Глашатай Манвэ со вздохом отвёл взгляд, посмотрел на серебристое платье Мириэль.

— Сокровище стало мертвецом, — повторил Эонвэ, — и лишь возрождение Арды, её перерождение способно исцелить всех нас. Валиэ Ниэнна бессильна залечить столь глубокие раны. Но, увы, для новой Арды нужны Сильмарили, а чтобы их разбить, необходим Феанаро. Но, по слухам, он мёртв.

— И где же надежда? — обречённо спросил Арафинвэ.

— Вот она, — усмехнулся Майя. — Сидит, трудится.

Несчастному потерянному эльфу было абсолютно не смешно, однако нолдоран всё же из вежливости улыбнулся.

— Как ты думаешь, король, — Айну, наконец, отошёл от Мириэль, чем несказанно обрадовал Арафинвэ, — почему возродили именно её?

Вопрос застал врасплох.