собой из-за девушки, которую так сильно любит. — Эдвард опускает взгляд в пол и тихо выдыхает. — Правда, я не решился спрашивать его об этом. Не хотел причинять еще большую боль. Я вообще старался избегать разговоров о тебе и ваших отношениях. И делал все, что было в моих силах, чтобы хоть как-то помочь ему.

— А он сам много говорил об этом?

— Временами мог сказать пару слов, но старался и сам помалкивать и держать себя в руках. Однако я прекрасно чувствовал, что его состояние было намного хуже, чем казалось на первый взгляд. — Эдвард нервно сглатывает. — Не знаю… Я как-то сразу начал чувствовать его боль… Что-то вроде некой связи… Когда одному плохо, то другой и сам начинает это чувствовать. Я не мог спокойно смотреть на Терренса и с трудом делал вид, что все хорошо. Видел, что он был бы рад высказаться кому-то и… Может быть… Пустить слезу… Возможно, так и было, когда никто не видел его. Ведь… Он очень хочет казаться всем сильным и уверенным в себе человеком, но боялся, что подобные признания и слезы могли заставить народ усомниться в его словах.

— Ты действительно чувствовал это?

— Да, и хоть тогда прошло еще мало времени с момента первой встречи, но лично мне хватило этого, чтобы успеть крепко привязаться к нему и полюбить его, — с грустью во взгляде признается Эдвард. — Терренс быстро стал для меня близким человеком, которому можно рассказать все. Привязался к нему так, будто мы всю жизнь знали друг друга и не были разлучены в детстве. У меня есть некоторые друзья, но никому из них я не могу рассказать то, что рассказал бы ему. Он всегда был моим самым лучшим другом, с которым я чувствую себя более, чем комфортно. И которого боюсь однажды потерять по какой-либо причине. Не хочу, чтобы он страдал и тем более умирал. Не хочу…

Ракель чувствует сильный укол сожаления, начиная понимать, что она может довести Терренса до предела и заставить его если не покончить с собой, то уж точно бросить ее и больше не вернуться к ней. Девушка знает, что ей нужно контролировать свои эмоции. Но ей очень тяжело оставаться спокойной, когда все стало настолько сложно, и она переживает за то, что пока что должно остаться в секрете.

— Я не знала, что все настолько серьезно… — стараясь сдержать свои слезы, тихо говорит Ракель. — Правда, не знала… Мне и в голову не приходило, что он всерьез мог хотеть этого.

— Я рассказал то, что видел сам, — пожимает плечами Эдвард. — То, какое у меня сложилось мнение. И надеюсь, что оно в той или иной степени повлияет на тебя.

— Ты думаешь, что он настолько сильно любит меня, что может наложить на себя руки, если вдруг потеряет?

— Как будто ты сама этого не видишь. Думаю, именно поэтому Терренс и называет тебя единственной причиной, по которой он все еще живой. Не будь у него тебя, то его жизнь была бы лишена всякого смысла. Да, возможно, этот парень не думал, что сможет так крепко привязаться к тебе. Не исключаю, что он воспринимал тебя как девушку на одну ночь и хотел послать тебя на следующее утро. Но как видишь, ты сумела запасть ему в душу. Околдовала его словно ведьма.

— Раньше я громко смеялась, когда слышала от кого-то, что однажды выйду за этого человека замуж… — скромно улыбается Ракель.

— Не надо больше причинять ему боль, Ракель, прошу тебя, — просит Эдвард, с жалостью во взгляде смотря на Ракель. — Хоть у него есть мама, которой он мог бы рассказать обо всем, есть вещи, которые ей лучше не знать. Это как раз одна из тех вещей, о которой Терренс никогда не заговорит с ней. Есть только один человек, которому он доверяет на все сто. Это ты, Ракель. Ты — единственная, кто способен поддерживать в нем огонь. Никто из друзей не может заменить ему тебя. Я тем более не смогу помочь ему, даже если очень хочу.

— Почему?

— Потому что после того, что между нами произошло, он никогда не простит меня, даже если я буду умолять об этом и отчаянно кричать о желании общаться с ним как раньше.

— Может, еще есть надежда? Он все-таки согласился помочь тебе в спасении Наталии и общается с тобой более-менее нормально. Да, Терренс холоден и сдержан, но все же…

— Думаешь, он так хотел этого? — без эмоций усмехается Эдвард, начинав нервно одергивать тонкую черную повязку, что надета на его руке. — Терренс общается со мной только потому, что ты попросила его. Потому, что он хочет помочь Наталии. Он решил проглотить обиду после твоего ультиматума. Думаешь, мой брат реально беспокоится обо мне и так уж сильно мечтает помочь? Конечно, нет! Терренс просто терпит меня! А если бы ты не сдержала его, то он бы взял меня за шиворот и выкинул из дома, как собачку. Или вообще избил бы до полусмерти и был бы рад, видя, как я корчусь от боли… Слыша, как я истошно кричу.

— Это я не отрицаю. Если бы я не была рядом, он бы точно не пощадил тебя.

— И о чем он уж точно никогда больше не вспомнит, так это о том, что мы — братья. Родные братья, которые должны помогать друг другу, несмотря ни на что. — Эдвард замолкает на пару секунд и нервно сглатывает. — Однако я никогда этого не забуду. Не забуду, что Терренс — мой брат. Он может говорить и делать что угодно, но я все равно не откажусь от него как члена своей семьи. Точно так же, как никогда не откажусь и от своей мамы, которую также люблю всем сердцем.

— Рада слышать это, — улыбается уголками рта Ракель. — И знаешь, разговаривая с тобой сейчас, я все больше начинаю верить тебе. Это очень хорошо, что ты прислушался к тому, что я сказала тебе в кафе и начал делать первые шаги и доказывать всем, что в тебе есть что-то хорошее.

— И я продолжу доказывать, — уверенно отвечает Эдвард. — Должен признать, что признание Наталии перевернуло все на сто восемьдесят градусов. Оно и правда заставило меня о многом задуматься и начать не чесать языком, а действительно что-то делать.

— Я это вижу. И мне кажется, что если ты продолжишь двигаться в том же направлении, то тебе удастся доказать всем, что твоя любовь к семье искренняя. Может, даже и Терренс со временем поймет и простит.

— Я