У Аллена были основания полагать, что его агентство действительно не имеет себе равных. С одобрения президента и госсекретаря он собирался дать "Киму" Рузвельту задание, которое еще никогда не давалось американским разведчикам: свергнуть правительство.

Рузвельт, крепкий, но нескладный и профессорский, был тридцатисемилетним выпускником Гарварда, который во время Второй мировой войны поступил на службу в Управление стратегических служб, на некоторое время вернулся к гражданской жизни, а затем был принят на работу Алленом, своим соседом по Лонг-Айленду, на должность начальника ближневосточного отдела ЦРУ. Он написал несколько статей об этом регионе для Saturday Evening Post и книгу о роли нефти в нем, но не обладал глубокими культурными знаниями и языковыми навыками, которые отличали многих британских агентов и дипломатов. Однако в нем проявился дух авантюризма его знаменитого деда. Это удивительный поворот истории: Президент Теодор Рузвельт помог Соединенным Штатам вступить в эпоху "смены режимов", а полвека спустя его внук последовал за ним в бизнес по свержению правительств.

Рузвельт пересек границу Ирана из Ирака 19 июля 1953 г., имея при себе паспорт, по которому он был идентифицирован как Джеймс Локридж. Он добрался до Тегерана и, работая с несколькими американскими и иранскими агентами, быстро приступил к работе. Группа подкупила журналистов и редакторов газет для публикации антимоссадеховских диатриб, заплатила муллам за обличение Моссадеха в своих проповедях, создала сеть диссидентствующих военных командиров и после долгих трудностей добилась сотрудничества с опасливым шахом.

Пока Рузвельт собирал свои силы в Тегеране, Фостер и Аллен координировали открытое и тайное давление на Моссадега. Фостер закручивал дипломатические гайки и выступал с серьезными предупреждениями. 28 июля он заявил журналистам в Вашингтоне, что "растущая деятельность нелегальной коммунистической партии в Иране и попустительство этой деятельности вызывают у нашего правительства серьезную озабоченность". Тем временем Аллен и его команда в Тегеране начали операцию, о которой Фостер, по его словам, ничего не знал.

Рузвельту потребовалась всего пара недель, чтобы повергнуть Тегеран в хаос. В ночь на 15 августа он расставил ловушку. Он направил к дому Моссадега элитную Императорскую гвардию, присягнувшую подчиняться только шаху, с приказом арестовать его. Операция прошла катастрофически неудачно. Моссадег узнал о заговоре, и императорская гвардия, которая должна была его схватить, сама попала в плен к верным солдатам. Узнав об этом по радио в шесть часов утра, шах в панике схватил несколько чемоданов и бежал в Рим.

Эта первая попытка переворота, предпринятая ЦРУ, оказалась хуже, чем провал. Моссадег не только выжил, но и шах, лучший иранский друг Америки, бежал в изгнание.

Рузвельт мог уйти и вернуться домой с поражением. Однако у него оставалось ключевое преимущество. Моссадег был доверчивой душой, не знающей секретов, и не предполагал, что восстанием в Иране руководит сотрудник ЦРУ; он полагал, что за этим стоит шах, и что с его уходом опасность миновала. Он ослабил ограничения безопасности и выпустил заключенных. Воспользовавшись этой ошибкой, Рузвельт решил остаться в Тегеране и повторить попытку. Он заплатил уличным бандам за террор в городе, собрал военные отряды диссидентов и в полдень 19 августа помог направить толпу к дому Моссадега. В ходе кульминационного сражения было убито триста человек. К рассвету правительство Моссадега перестало существовать. Шах вернулся на павлиний трон, четверть века правил с нарастающими репрессиями, а затем был свергнут в результате революции, приведшей к власти фанатично антизападных клерикалов.

Эйзенхауэр писал в своем дневнике, что падение Моссадеха стало "серьезным поражением" для Советов. По его словам, он "искренне верил, что Россия была готова войти в Иран в 1953 году и что только ЦРУ предотвратило победу коммунистов". Руководя боями, в которых гибли тысячи людей, он также удивлялся тому, что операция была проведена с потерей всего нескольких сотен жизней, причем среди них не было ни одного американца. Фостер понимал, какой мощный инструмент теперь у него в руках. Аллен показал, что он может тайно, дешево и почти бескровно уничтожать иностранных лидеров. Все хотели сделать это снова.

6. САМЫЙ ОТКРОВЕННЫЙ ПРОКОММУНИСТ

На протяжении большей части своей жизни Аллен при любой возможности уединялся в своем доме на северном побережье Лонг-Айленда. Внешне он выглядел так же, как и другие, расположенные поблизости. Внутри же он был ослепительно необычен. На нескольких стенах висели яркие ткани из Гватемалы. Перед камином лежал гватемальский ковер. Изящные гватемальские статуэтки украшали каминную полку.

Аллен посещал Центральную Америку в годы работы в компании Sullivan & Cromwell, в основном для ведения юридических дел для United Fruit Company. Он взял с собой Кловер, и она попала под чары богатой культуры Гватемалы. Сувениры, которые они привезли на Лонг-Айленд, сделали Гватемалу более ярким физическим присутствием в жизни Аллена, чем любая другая зарубежная страна.

В начале 1950-х годов Аллен и его брат стали рассматривать Гватемалу как нечто большее, чем банановую страну и производителя ярких поделок. В их космологии времен "холодной войны" она стала местом, где глобальный заговор Москвы вплотную подобрался к американским берегам, возглавляемый кремлевской марионеткой, маскирующейся под националиста. Привлеченные в Гватемалу работой в компании United Fruit, они стали вершителями ее судьбы.

"Какой-то парадокс нашей природы, - заметил эссеист Лайонел Триллинг, - приводит к тому, что, сделав однажды наших ближних объектом нашего просвещенного интереса, мы делаем их объектами нашей жалости, затем нашей мудрости и, в конце концов, нашего принуждения".

Понятие "Гватемала" было изобретением испанских завоевателей, диффузным и устремленным. Совсем другим было понятие "Юнайтед Фрут". Эта компания представляла собой все то, чем хотела бы стать Гватемала: мощной, независимой, умелой в управлении ресурсами, мудрой в познании мира и достаточно богатой, чтобы обеспечить стабильный доход всему своему народу. В некоторых странах государство контролирует и регулирует деятельность корпораций. В Гватемале все было наоборот. United Fruit была властью, а Гватемала - дочерней компанией.

"Если министр финансов переполнит свой счет или архиепископ захочет перевезти из Германии шесть монахинь, - сообщает Fortune, - если жена президента пожелает удалить камни в желчном пузыре, или жена министра захочет свежий сельдерей из Нового Орлеана, или президент захочет, чтобы три кровные коровы обслуживались кровным быком; если кто-то захочет почти все, то "связной" United Fruit - это тот, кто может быстро получить это".

Периодическое применение насилия, иногда подкрепленное угрозой американского военного вмешательства, помогало этой бостонской компании оставаться прибыльной на протяжении почти полувека. На протяжении большей части своего существования она была ценным клиентом