Шрифт:
Закладка:
Слова я вспомнил, а с остальным разберемся в безопасном месте.
— Идемте!
Я махнул рукой товарищам, так и топчущимся рядом со мной в полном недоумении и тревоге за душевное здоровье своего предводителя.
Мы немного не дошли до места, где оставили экипажи, когда услышали звон клинков. Где-то совсем рядом дрались.
Я прислушался и смог определить направление.
Молча сделал знак Ивану и Степану следовать за мной. Все остальным оставаться на местах. Настя двинулась было следом, но Лушка схватила её за рукав и замотала головой.
Через кусты напрямую. Искать обход было некогда. Буквально в паре десятков метрах от нас кто-то дрался холодным оружием. Ни криков, ни слов слышно не было. Только звон металла.
Выскочив на поляну, я успел заметить, как Афоня с товарищем вытирают клинки о рубахи валяющихся на земле троих мужиков. На трупах, а я не сомневался, что они мертвы, была все та же одежда, уже набившая мне оскомину.
— Что случилось? — спросил я Афоню, подойдя к охраннику вплотную.
— Шпионы, — коротко ответил тот. — Пытались пробраться в сторону имения. На окрик не отреагировали, а сразу кинулись на нас. Результат вот.
Афанасий убрал шпагу в ножны и показал рукой на трупы.
— Никто не ушел? — спросил я.
— Не думаю, но лучше поторопиться.
Мы вернулись к своим, так и ожидающим нас на дороге, и направились к каретам.
— Все наши живы?
Афоня провел тихую перекличку, и довольный кивнул головой. Значит все хорошо, можно отправляться.
Всю дорогу, сидя рядом с Настей в экипаже, я думал над словами песни. Что-то придумал, но развивать мысль было бесполезно. Пока не буду уверен, что это написала Анфиса Петровна и не поговорю с ней, нет смысла забивать этим голову.
В деревню мы вернулись под утро, но еще затемно. Вся вылазка заняла меньше пяти часов.
Я ожидал, что нас остановят дозорные в лесу, но никто нас не встретил. Может быть, ребята уже научились отличать своих от чужих и не стали показываться.
Ворота распахнулись перед самым носом лошадей, впуская нас в родные стены.
У ворот нас ждала тощая девчонка, переминаясь с ноги на ногу.
— Никита Васильевич! — подскочила она ко мне, едва я вышел из кареты. — Вас Анфиса Петровна зовет. В госпиталь.
— Срочно?
— Очень, — жалобным голосков ответила девчушка.
— Давно тут стоишь? — спросил я, уже отдавая сумки Ивану.
Девчушка только шмыгнула носом и кивнула.
— Позаботьтесь о ней, — попросил я Настю, кивнув на девочку.
Избавившись от ноши, я бегом рванул в госпиталь.
На входе меня встретила санитарка и жестом показала, что меня ждут в палате Терехова.
Старик умирал. Было видно, что он весь мокрый мечется по кровати.
Мадам сидела рядом и, прижав руку к груди смотрела на больного.
— Что с ним? — спросил я, войдя.
— Бредит, — ответила Анфиса Петровна. — Кажется ему недолго осталось.
Я подошел вплотную к кровати и посмотрел на Терехова. Старик лежал с открытыми глазами, смотрел на меня, но, кажется, не замечал. Губы беззвучно двигались, словно он что-то пытался сказать, но не мог.
— До рассвета вряд ли дотянет, — сказала невысокая заведующая госпиталем и тут же вернулась к своим делам.
Женщина стояла у стены и тихо говорила что-то санитарке с тазиком в руках, полным каких-то тряпок.
Я машинально достал карманные часы и посмотрел время. Светало в районе шести, а сейчас уже пять.
Терехов вдруг высвободил руку из-под простыни и схватил меня за запястье. В его глазах было понимание происходящего, правда они светились каким-то серо-голубым светом.
Руки у старика оказались на удивление сильными и цепкими. Я хотел было избавится от его хватки, но не смог. Терехов приподнялся на локте, протянул вторую руку и вцепился в часы. Отпустил мое запястье. Свободной рукой дотянулся и повернул коронку на часах, при этом его губы что-то шептали. Все произошло очень быстро.
Реальность вокруг подернулась серой поволокой. Такое ощущение, что все вокруг в один миг выцвело, потеряло большую часть красок. Лица людей стали неподвижными и серыми, словно на старых фотографиях. Девушка с тазом наклонилась, собираясь поставить свою ношу на столик, да так и замерла. Мадам потянулась поправить прическу и остановила руку на полпути.
— Это время замедлилось, не пугайся, — произнес старик слабым, но вполне разборчивым голосом.
Он отпустил меня, подтянул ноги и сел в кровати. Было не похоже, что он только что умирал.
— Не удивляйся, — произнес он, верно истолковав мое выражение лица. — Это не совсем я. Посива поддерживает во мне остатки жизни. Подпитывает меня, но это ненадолго. Она сжигает меня, давая последнюю возможно быть в сознании.
— Чего она хочет?
— Это правильный вопрос, — согласился старик. — Точнее правильнее спросить, чего она не хочет.
Терехов закашлялся. На светлые простыни упали густые черные сгустки крови. Старик машинально вытер их ладонью, но только размазал кровь по ткани.
— И чего же она не хочет? — повторил я вопрос в более правильной форме.
— Она не хочет терять возможность контактировать с этим миром.
Я вопросительно поднял бровь, позволив Терехову продолжить.
— В моем роду больше никого не осталось. Я последний. Думал время еще будет завести наследников, но его так и не хватило. Заигрался я с ним и постарел.
Терехов снова закашлял.
— Откуда у тебя эти часы? — спросил старик, как-то неожиданно сменив тему.
— От Анфисы Петровны. Она дала их мне. Не думал, что они такое умеют.
Дементий Васильевич засмеялся.
— Вот шельма! Стащила их все-таки.
— Так что с Посивой? — попытался я вернуться к прежней теме разговора.
— Ей нужен новый род. Новый договор, — произнес, словно отмахнулся старик. — Эти часы показывают верное время?
— Да, — ответил я. — Я их регулярно завожу.
Видимо на моем лице отразилось недоумение, потому что Терехов похлопал меня по руке и произнес:
— Это важно, молодой человек. Часы останавливаются, как только оказываются вдали от меня. И у Анфисы, они наверняка не шли. А ты говоришь, смог их завести?
— Да, — снова ничего не понимая, ответил я.
— Однако! — произнес Терехов. — Жаль, что я так и не научился говорить со своим духом покровителем будучи в сознании. А терять его сейчас не стоит. Могу не очнуться.
— К чему эти вопросы о часах?
— Видимо, ты ей понравился, — словно не заметив моего вопроса продолжил Дементий Васильевич. — Посиве, я имею ввиду. Иначе часы бы не пошли. Значит ты будешь следующим.
Я вдруг понял к чему он клонит.
— Но у меня уже есть дух-покровитель! — воскликнул я.
— Странно, — на миг старик задумался. — Но это её желание. Не думаю, что есть время искать кого-то другого. Тем более часы…
— Как вы, кстати замедлили время?
— Это сработал осколок Посивы, — Терехов усмехнулся. — Лет сорок назад, на польской границе нас прижали. Это мой участок, и мне было отвечать. Все мои люди погибли, и сам я чуть не распрощался с жизнью. Едва успел вытащить в наш мир своего духа. Она навела порядок, но на прощание кто-то из поляков сумел закрыть врата в её мир. Посиве едва удалось проскочить, но часть её платья застряла и оторвался кусочек. Я его подобрал. Пока он у меня лежал я старел очень быстро. Потом только разобрался почему. Заключил его в золотую монету.
Терехов завозился на кровати, усаживаясь поудобней.
— Узнал от одного человека, что есть в империи человек, умеющий говорить с осколками духов, нашел его, точнее её.
Голос старика заметно потеплел. Было понятно, что он испытывал особые чувства к той женщине.
— Анфиса тогда только с войны вернулась.
Сердце в груди зачастило. Все же это она! Анфиса Петровна, мадам, хозяйка борделя. Это она умеет разговаривать с осколками!
— Я с ней и познакомился, когда просил с монеткой поговорить, — продолжил Терехов, усмехнувшись. — Она мне помогла, а я ей. Устроил к Корсакову работать, да не абы кем. А сразу начальницей. Она быстро взяла все в свои руки. Крепко бордель тогда держала, хоть и молодая была.
Терехов замолчал.
— И что дальше было?
— Дальше? А дальше я переплавил монетку и заказал мастеру часы из того металла. Осколок мне, можно сказать, форму подсказал. Точнее Анфиса. Пересказала, что дух ей говорил. Так и получились эти часы. А то, что время они замедляют, я чуть позже узнал. А потом она их забрала.
Терехов снова закашлялся, согнулся пополам и долго не мог остановиться. Когда он распрямился, вся
