большого количества снарядов. Офицеры утверждали, что при таком количестве снарядов можно было вести огонь из всех орудий крепости и на кораблях в течение полугода, не останавливаясь ни на минуту.

Удачное отражение первого штурма укрепило уверенность защитников Кронштадта в победе. Большевистское руководство стало принимать экстренные меры для овладения непокорной крепостью.

Глава IV

Подготовка второго штурма и падение Кронштадта

1. Коммунисты, чекисты, заградители

Итак, первый штурм Кронштадта закончился полным провалом и переходом сотен не только красноармейцев, но даже курсантов на сторону восставшей крепости. Советское руководство не сомневалось в успехе. Поражение вызвало настоящий шок. Командарм 7 Тухачевский бесится на «матросню» и позволяет себе хамить Троцкому. Лучшему полководцу молодой Республики все прощается даже после двух поражений. В Москве тянут с открытием Х съезда партии, а сообщения о взятии Кронштадта нет и нет. В конце концов, Ленин вышел на трибуну. В его словах чувствуется страх и растерянность. Он вынужден признать, говоря о Кронштадте и о выступлениях рабочих Москвы и Петрограда: «Это мелкобуржуазная контрреволюция, несомненно, более опасна, чем Деникин, Юденич и Колчак вместе взятые…»[437]

Наряду с Лениным Троцкий лучше всех членов партийного руководства понимал размер опасности, но если Ленин оценивал ее с политической стороны, то Троцкий, хорошо зная настроения в Красной армии, оценивал опасность с военной. 10 марта он сообщал в Политбюро: «Нужно во что бы то ни стало ликвидировать Кронштадт в течение ближайших дней. Это может быть достигнуто только путем мобилизации значительного числа боевых коммунистов и ответственных работников в Петроград. Нужны исключительные меры. Опасаюсь, что ни партия, ни члены ЦК не отдают себе достаточного отчета в чрезвычайной остроте кронштадтского вопроса»[438]. В таком тревожном состоянии Троцкий не был даже в самые тяжелые моменты Гражданской войны.

Лидеры большевиков боялись не только восставших кронштадтских матросов или рабочих и матросов Петербурга и Москвы.

Без всяких на то оснований им мерещилось активное вмешательство Антанты на стороне восставших. 11 марта Перемытов приказал командующему Северной группы: «По имеющимся сведениям, Антантой направляется в Кронштадт корабль типа „Ермак“. В случае действительного появления указанного корабля командарм приказал УНИЧТОЖИТЬ его огнем фортов группы»[439].

10 марта было принято решение о направлении части делегатов съезда в 7-ю армию. В источниках называются разные цифры, но, видимо, делегатов и гостей съезда, выехавших в 7-ю армию, а также делегатов от Балтийского флота и Петрограда, которые не смогли приехать на съезд, было примерно около 320 человек. 2/5 посланных на кронштадтский лед были военными, в т. ч. многие командиры Красной армии: Я. Ф. Фабрициус, И. Ф. Федько, награжденные за взятие Кронштадта орденами Красного Знамени, К. Е. Ворошилов, И. С. Конев и другие. Среди посланных были известные партийные деятели – А. С. Бубнов, Г. Л. Пятаков, Ф. А. Артем, В. П. Затонский, М. Л. Рухмилович. Тухачевский следил за тем, чтобы все прибывшие военные специалисты использовались строго по назначению. В приказе Ворошилова Южной группе говорилось: «Всем начподивам и комиссарам частей Южгруппы срочно проверить самым строгим образом использование лиц с командным стажем, так как замечаются случаи использования комсостава рядовыми красноармейцами и канцеляристами»[440].

Многие делегаты были назначены на ответственные военные, политические и хозяйственные должности. Неопределенными, но очень широкими правами были наделены особоуполномоченные: «Из состава делегатов Партсъезда назначаются особоуполномоченные в воинские части и учреждения исключительно для усиления военно-административной и политической работы. Комиссары и начальники должны видеть в уполномоченном старшего товарища, который поможет им и руководством, и делом». И хотя «приказы и приказания отдаются начальниками и комиссарами в порядке общего положения», абсолютно не понятно, как складываются непосредственно отношения уполномоченных с командирами и комиссарами. Видимо, к их критике внимательно прислушивались, особенно командиры, среди которых были бывшие офицеры, не смевшие им противоречить. В Южной группе насчитывалось 15 особоуполномоченных[441].

Наряду с делегатами съезда в 7-ю армию прибывали коммунисты и комсомольцы из европейской части страны, как по партийной и комсомольской мобилизации, так и добровольно. Вечером 15 марта петроградский чекист Н. Н. Мещеряков в разговоре по телефону с секретарем Дзержинского В. Л. Герсоном требовал: «Нужно прислать ‹…› коммунистов для укрепления частей и обработки их ввиду разлагающей обстановки»[442]. Всего в 7-ю армию были направлены 2758 коммунистов и комсомольцев. Их основные задачи – агитация и пропаганда. Многие из них становились рядовыми красноармейцами и на любом митинге, в любом разговоре, имея даже минимальную подготовку, побеждали своих полуграмотных противников, несмотря на то, что солдаты и матросы говорили очевидную правду, а коммунисты изощренно лгали, как, например, о том, что Кронштадтом руководят бывшие белые офицеры.

Особая надежность курсантских частей во многом определялась наличием в них значительного числа коммунистов. Красные курсанты были более преданны большевистской власти, чем юнкера Временному правительству в 1917 г. Но колебания и даже переходы на сторону противника, в том числе и при штурмах Кронштадта, бывали и в этих частях, но гораздо реже, чем в красноармейских. В донесении начальника политотдела Северной группы сообщалось «О состоянии партийных сил в красноармейских и курсантских частях (красноармейские части – артиллерия. – Л. П.). 1) пехота (курсанты. – Л. П.) от 50 % до 60 % в отдельных частях (коммунисты 19–20 гг.); 2) от 10 % до 20 % в отдельных частях (коммунисты 19–20 гг.). Командный состав в пехоте и артиллерии в настроении удовлетворителен и политически надежен. От 25 % до 40 % в отдельных частях – коммунисты. Слабее в артиллерии – от 10 % до 20 % коммунисты». В донесении приводятся интересные данные о коммунистах, прибывших в войска: «Пополнение мобилизованными коммунистами из Петрограда и Москвы выразилось до 13/III в количестве 160. чел., которые распределены Политотделом по боевым частям в зависимости от их способностей. Боеспособность мобилизованных коммунистов выражается в 25 % боевой пригодности (причины слабой боеспособности: молодость и старость мобилизованных коммунистов и незнание военной службы). 50 делегатов Х съезда, прибывших для пополнения распределены: 1) рядовыми бойцами – 22 чел., 2) комиссары боевых частей и тыловых – 10 чел., 3) комсоставом, как военспецов – 6 чел., остальные 12 в количестве инструкторов, в запасе и больные. Состояние духа делегатов удовлетворительное»[443].

Уполномоченные давали руководящие указания всем службам 7-й армии, в т. ч. Особому отделу, требуя ужесточения репрессивных мер. Особоуполномоченный Южной группы Бубнов писал: «Указать Особотделу на необходимость срочных изъятий зловредных шептунов и крикунов»[444]. Нельзя не только громко критиковать большевистскую власть, но даже шепотом выражать свое недовольство. Полицейская служба Российской империи до этого не доходила. Да и терминов, подходящих