Тело, поначалу занывшее, закричавшее, что не выдержит больше нагрузки, уже разогрелось, стало гибким. Тротт берег ее, допуская лишь небольшие уколы, однако на его теле уже кровоточили три пореза – Алина больше не боялась сделать больно. Ей нравилось, как он улыбается, когда ее нож достает его. Как ярче сияют его глаза.

– Блок крылом! Ниже наклон корпуса! Иначе теряешь в скорости!

Чувствительный укол в плечо – наказание за слабый блок. Но и ей почти удалось достать бедро Тротта – однако он успел перехватить ее за запястье, выкрутить, заставляя выронить нож, и прижал к себе спиной, на секунду касаясь лезвием шеи и тут же отпуская его.

Но не ее.

Руки у него были горячими и тело тоже. И дыхание. Темные бархатные тени словно сгустились вокруг, и Алина коснулась пересохших губ языком.

– Поняла? – проговорил он, все еще сжимая ее руку, зажатую между ними. Не больно. Пошевелись – и отпустит. – Если бы сразу наклонилась ниже, я бы не успел перехватить.

– Все равно бы успел, – прошептала она, улыбаясь. Пока он не видит. И Тротт наконец-то разжал руки, позволяя ей отойти и снова встать напротив.

Он смотрел с удовольствием и одобрением. Щурился слегка – словно пытаясь понять, о чем она думает.

– Я еще не устала, – предупредила Алина, чуть склоняясь и сжимая нож, хотя живот уже ныл с утроенной силой, и место укола дергало, и ноги подрагивали, и сердце частило так, что отдавалось в висках.

Тротт иронично дернул губами, отзеркаливая ее позу, и она бросилась вперед. Еще несколько минут сдавленных выдохов, азарта, замахов и падений на землю, прикосновений и блоков, запаха крови и мужского пота – и принцесса каким-то чудом, склонившись и проскользнув под рукой лорда Макса, ухитрилась, поднявшись почти вплотную к нему, поставить подножку. Он повалился на землю, в процессе развернувшись на бок, зацепив Алину крылом и утянув за собой.

Падение смягчилось его крылом, и принцесса, строго уяснившая, что нужно бороться до конца, повернулась к спутнику и крепко приложила его коленом в живот – отчего Тротт с коротким то ли стоном, то ли смешком перекатился на спину вместе с ней.

Пятая Рудлог торжествующе держала нож у шеи наставника, сидя верхом и прижимая его крыло к земле ладонью. Она понимала, что он может вывернуться, – но все равно была безумно горда и улыбалась, тяжело дыша.

– Кажется, я победила, профессор, – звонко резюмировала она.

– Определенно, – согласился он сипло. И слегка двинул головой, словно желая потереться щекой об ее руку, сжимающую нож. От этого движения губы ее пересохли еще сильнее, и по телу знакомо плеснуло мягкой чувственной волной. Радужки Тротта вдруг превратились в тонкие зеленоватые кольца с огромными черными зрачками посередине, и он аккуратно отвел нож в сторону, повернул голову, глядя куда-то вниз, и задумчиво, почти медитативно провел костяшками пальцев по колену принцессы, прижатому к нему. И так же неспешно вернул взгляд обратно и посмотрел на ее губы.

Алина затаила дыхание. Сердце колотилось сильнее, чем во время поединка.

– Вам лучше встать, – сказал лорд Макс тихо. Он был возбужден. Теперь Алина знала, как это ощущается.

– Кажется, я не хочу, – прошептала она, и он усмехнулся, кинув взгляд в сторону Четери. Алина тут же ощутила яркий запах печеных грибов и жареного мяса, вспомнила о том, что они не одни, а затем про Матвея – и зажмурилась. Было стыдно – но глаза она закрыла не только поэтому. Ей не хотелось делить ни с кем этот момент.

Она пошевелилась. Тело, словно очнувшись, начало ломить, живот заныл. И Тротт, уловив перемену ее настроения, перекатился вместе с ней и поднялся сам, оставив ее лежать на траве и трухе от папоротниковых листьев.

Четери так же мурлыкал песню, освежевывая ящера и глядя в костер. Но щеки Алины все равно пылали. Тротт, стоя спиной к ней, отряхивал одежду.

– Мне точно нужно умыться, – пробормотала она и застенчиво постучала пятками по мягкой трухе.

– Четери вас проводит, – отозвался он ровно, и принцесса обиженно заморгала. Но тут же разозлилась.

– Вы что же, меня боитесь, лорд Тротт?

– Безусловно, – сказал он мягко и повернулся. – Моя гордость ранена. Я еще долго не отойду от вашей победы, Алина.

Она сощурилась, садясь и пытаясь придумать что-то хлесткое, когда он позвал:

– Четери?

– А что Четери, – буркнул дракон смешливо, мгновенно переставая петь и поднимаясь. – Я-то провожу. Но ты смотри, ужин нам не сожги… от раненой гордости.

Дракон двигался по лесу легко и неслышно, будто не бежал целый день, и явно придерживал шаг, чтобы принцесса не отставала.

Он не выпускал спутницу из поля зрения и молчал, но молчание было доброжелательным и совсем не насмешливым. И Алина, все еще взбудораженная, но постепенно остывающая, была за это благодарна: смущение оттого, что он все слышал и наблюдал, мешалось с досадой – ведь не будь Четери рядом, возможно, что-то у нее и получилось бы, – и со стыдом за эту досаду, потому что Чет пришел помочь им, и с грустной злостью на лорда Макса, и с щемящей нежностью к нему же за его упрямство, и с усталостью, и с мыслями «видел ли Матвей?»… и если видел, то как быть и как забыть то, что он может видеть!

Слишком много эмоций, слишком – и Алина, запнувшись о какую-то корягу, закрыла глаза, сжала кулаки и тихо, глубоко вдохнула и выдохнула. Надо смотреть по сторонам, пусть даже Четери увидит и услышит любую опасность гораздо раньше нее. Нельзя отвлекаться.

– Н-ну почему он такой? – спросила она у спины Чета, когда под ногами уже зачавкало, запахло сыростью и послышался плеск воды.

Владыка с наслаждением умылся, попил из сложенных лодочкой рук, похвалил: «Отличная вода!» – и только потом поинтересовался:

– Какой?

– Упрямый, – проворчала Алина, тоже склоняясь и усиленно отмывая руки. Вода была тепловатой, словно нагрелась на солнце.

– Отличное качество для воина, – похвалил Четери.

– И для ученого, – еще унылее продолжила принцесса. – И д-для мага. И для…

– Я понял, понял, – торопливо прервал ее дракон. – Для всех отличное.

– Для мужа нет, – буркнула принцесса и почувствовала, как чудовищно краснеет.

– Ну, тут я не могу судить, – развеселился Чет, набиравший воду в добытое Максом «ведро». – Что, тяжела оказалась жизнь в замужестве?

– Да я большой разницы не вижу… – Алина смутилась еще сильнее, вздохнула и начала отирать пылающее лицо, плескать в него воду. Ей и хотелось поговорить, и жутко неловко было это делать с Четери.

– Я не знаю, что происходит, маленькая Рудлог, – серьезно проговорил дракон, аккуратно умостив емкость в мягкий мох, – но если могу помочь, скажи.

Алина поспешно замотала головой. Значит, Четери не знает. Значит, Матвей, даже если видел, не рассказал… ведь он бы ни за что не стал рассказывать! – и лорд Макс не поделился условием своего выживания.