– Тони! Что ты здесь делаешь?

Он обернулся, перед глазами все поплыло. Не нужно вертеть головой так быстро. Он не мог понять, что происходит. Почему суперинтендант-то сегодня на работе?

– Мэм. – Маклин хотел встать, но ноги отказались слушаться.

– Инспектор Маклин, вы выглядите как ходячий труп! Констебль, что происходит? – На мгновение Макинтайр перевела взгляд на Кэмерона. Маклин еще раз попытался восстановить контроль над своим телом, а в глубине сознания неспешно проплывала мысль: «Интересно, вот это вот и называется шок?»

– Мы просто обсуждали новые обстоятельства дела, мэм. Инспектору удалось идентифицировать одного из членов шайки, что выращивала траву в той квартире в Ньюингтоне.

– Прекрасно! Я не сомневаюсь, что старший инспектор Дагвид будет рад новостям, когда выйдет из отпуска. – Взгляд Макинтайр вернулся к Маклину, в нем читался приказ – сиди, где сидишь! Не отрывая от него глаз, она продолжила: – Констебли, оставьте-ка нас на минутку. Время обеденное, отправляйтесь перекусить, вряд ли нас с инспектором успеют замучить звонками.

Констеблей упрашивать не пришлось. Две пары ног протопали по коридору в направлении индейки с гарниром. Удар захлопнувшейся двери эхом разнесся по большой комнате. Макинтайр, проводив констеблей взглядом, по-матерински положила руку Маклину на лоб. Ладонь показалась ему сухой и холодной.

– Тони, что здесь произошло? Ты весь горишь!

– Что-то голова закружилась. – Маклин отстранился от ее руки. Он был рад, что констебли ушли, хотя и не приходилось сомневаться, что про его полуобморок станет сегодня же известно всему управлению. – Сам не знаю отчего.

– Может, из-за того, что ночью ты провел полтора часа в сгоревшем доме?

Маклин в крайнем изумлении воззрился на суперинтенданта:

– Откуда вы…

– Старший инспектор Дагвид держит дом под круглосуточным наблюдением с момента пожара. По-моему, он только понапрасну теряет время, но не хватало еще мне вмешиваться в работу моих детективов. Наблюдатель увидел тебя и позвонил в управление. Дагвид в Канаде до конца праздников, в его отделе никого на месте не оказалось, поэтому доложили мне. Я распорядилась сразу тебя не трогать, но зайти и проверить, если через два часа ты не выйдешь наружу.

Маклин не знал, что сказать. Силы возвращались, головокружение почти прошло, но столь детальная осведомленность Макинтайр о его передвижениях его поразила. Пододвинув стул, суперинтендант уселась напротив.

– Тони, я боюсь даже представить, что ты пережил. Пожар лишил тебя всего. Всех связей с прошлым. Хуже, наверное, только родителей потерять.

– Я в порядке. Честное слово! Это просто… даже не знаю, как называется. Небольшое головокружение, и все. Слишком быстро вскочил на ноги. Так бывает, вы же знаете.

– Я знаю, что ты хочешь меня обмануть. Послушай, приступы слабости случаются даже с очень сильными людьми. А ты тянешь на себе много, даже слишком много. Мне не следовало назначать тебя на дело Одри Карпентер, не говоря уже о Кейт Маккензи. А тут еще связь с Андерсоном.

– Андерсон мертв. Остался в прошлом.

– Не здесь. – Макинтайр протянула руку и легонько постучала Маклина по лбу. – Здесь он жив. Особенно в это время года. Мне даже доклада от Мэтта не нужно, чтобы заметить. Думаешь, я не в курсе, что ты все время берешь дежурства на Рождество и Новый год?

– Я инспектор, мэм. Инспекторов не назначают на дежурства.

– Хорошо, а как насчет констеблей и сержантов, которых внизу полная столовая? Это все добровольцы? И чего ты вообще хотел добиться, заявляясь к людям в Рождество?

– Хотел увидеть их до́ма, в кругу семьи. – Тогда это показалось ему неплохой идеей. Собственно, идея и сейчас казалась неплохой, хотя и не без привкуса безумия.

– А если кто-то пожалуется? Комиссия по этике от тебя последнее время не слишком в восторге.

– Я не собираюсь отступаться только потому, что кто-то считает, будто Господь не велел тревожить его в этот день. В морге – две мертвые женщины, и Рождество для их семей выдалось намного хуже, чем для тех, с кем я поговорил полчаса.

– Я знаю. Но ты перегибаешь палку, Тони. Рано или поздно она может и сломаться.

Маклин поднял глаза. Суперинтендант улыбалась ему, но усталой, недовольной улыбкой. Так в детстве иной раз улыбалась бабушка. Она всегда знала, когда он перегибал палку. Еще до того, как он сам это осознавал.

– Все будет в порядке, мэм. И спасибо вам.

– За что?

– За то, что отослали констеблей.

– При чем здесь ты? Сливовый пудинг в столовой почти закончился, они могли расстроиться.

Маклин обнаружил, что шутка разрядила ситуацию. Он засмеялся, и на мгновение чернота отступила.

– Пойду проверю, может, и на мою долю что-нибудь осталось, – объявил он, вставая со стула. Оказалось, что ног он почти не чувствует, но вроде бы они все-таки его слушаются. – Не хотите со мной?

– В столовую? Почему бы и нет? Но из столовой, Тони, ты отправишься прямиком домой. Даже если мне лично придется тебя отвезти.

Когда позвонили в дверь, Маклин разжигал камин в библиотеке. В гостиной была чересчур формальная обстановка, а на кухне – слишком жесткие стулья, хотя печка там и давала достаточно тепла. На мгновение он заподозрил, что это суперинтендант явилась проверить, сидит ли он дома, как приказано, или втихаря отправился раскрывать очередное преступление.

Он открыл дверь и не сразу узнал человека на пороге. Пожилой мужчина с бледным морщинистым лицом, редкими седыми волосами и с бородкой. Одетый в длинное темное пальто и массивные кожаные перчатки.

– Добрый день, инспектор. С Рождеством вас! – приветствовал его посетитель, и в голове у Маклина щелкнуло. Это был один из тех, кто распевал рождественские песни. Тот, кто отказался от виски.

– И вас с Рождеством, мистер, эээ…

– Энтон. Отец Ноам Энтон. Извините меня за беспокойство, особенно в такой день. Просто я сейчас живу у Мэри, в домике викария. И она упомянула, что вы полицейский. Вы ведь позволите?..

– Конечно-конечно, прошу прощения, проходите. – Маклин распахнул дверь пошире, не совсем понимая, что еще можно сделать. – Пойдемте на кухню, я поставлю чай.

– Я заметил, что вас сегодня не было в церкви, – начал отец Энтон, пока Маклин возился с чайником.

– По правде сказать, я был на работе. Но в любом случае вряд ли пришел бы.

– Но ведь когда мы зашли с песнями, вы не возражали.

– Это немножко другое. Да и разве я мог вас прогнать? Потом, я люблю музыку, даже хоровое пение. Но я способен им наслаждаться и без особой веры в текст.

– И тем не