характер того или иного вида книгоиздания, но и установить определенную их систему, предваряющую любое восприятие. Иными словами, система различных типов книгоиздания должна представлять собой совокупность интерпретационных и социальных априори, обеспечивающих согласованность и длительность актов коммуникативного взаимодействия, т. е. в своем роде представлять общество в известном многообразии составляющих его групп. Понятно, что достаточной полноты типологии этих групп, а также ориентирующихся на них издательских стратегий и книжных форм, тем более – их классификации, мы в рамках одной статьи дать не можем. Это дело дальнейшей аналитической работы. Но систематически соединить представления о читательской адресации различных форм книгоиздания в более или менее целостные «гнезда» – такая цель представляется нам достижимой. Однако и теперь мы ограничимся рассмотрением только двух вариантов книгоиздания – разновидностей «подачи» научной книги (гуманитарного плана) и вариаций публикации литературного текста, рассчитанного на разные группы публики. Исчерпывающей полноты здесь достичь невозможно практически, поскольку новые формы книгоиздания возникают непрерывно. Особенно это свойственно западному книжному рынку, опирающемуся на книжный маркетинг и дизайн и стремящемуся (исходя из самых различных намерений – от культурнических и просветительских до чисто предпринимательских) стимулировать книжное потребление. Такого рода задачи раз за разом провозглашаются и национальными и международными ассоциациями книготорговцев и издателей[165].

I

Многообразие форм книгоиздания, равно как и рост числа названий, есть свидетельство усложнения социальной структуры общества. В этом книжная культура лишь повторяет тенденции социокультурной динамики, обусловленной социальными процессами (индустриализации, урбанизации, модернизации и т. п.) и вызванным ими усилением многообразия морфологии – различными механизмами группообразования, структурной дифференциации (профессиональной, ролевой, статусной, возрастной и проч.), возникновением все более сложных и непрямых коммуникативных взаимосвязей. Напротив, редукция социальной сложности и соответствующих опосредующих социальных коммуникаций и обменных форм (информационных систем, экономических систем регуляции, представительских институтов и учреждений культуры, общественных и культурных ассоциаций, разнообразных образовательных заведений и т. п.) быстро оборачивается обеднением литературной и научной жизни, сокращением типов изданий, упрощением культурных форм, социальным и культурным консерватизмом. Само по себе это многообразие книжной культуры, обусловленное существованием различных групп публики, представляет собой специфические формы адаптации подсистем общества, установления отношений взаимозависимости групп и институтов, функциональных взаимосвязей социальных образований. Поэтому и упрощение или уменьшение диапазона форм книгоиздания, сведение их к немногим вариантам тиражирования текста означает отсечение тех или иных категорий читателей, непризнание правомочности их ожиданий или запросов, а стало быть – несуществование их в этом особом социальном измерении, т. е. рост социальной одномерности, компенсирующийся жесткостью административно-иерархической системы регуляции, замещение сложных механизмов самоорганизации прямым распределительным или дидактическим воздействием. Таким образом, методически возникает возможность устанавливать функциональные корреляции между типами и формами книжной культуры, или даже типами и формами издания, и определенными социальными конфигурациями, системами взаимодействия, группами и институтами, обуславливающими характер и назначение текста, его интерпретацию и оценку. При таком подходе уже недостаточно описания культурологических приемов семантической дешифровки контекстов культурного обращения или соответствующих семиотических кодов, а возникает необходимость объяснить, почему выбираются одни коды или системы коммуникативных правил, а другие остаются незначимыми или факультативными, как участниками взаимодействия задаются определения ситуации, обусловливающие выбор кода или отклонение предлагаемых норм коммуникации, разрыв ее, каковы коммуникационные компетенции партнеров, каков общий контекст взаимодействия по поводу печатных текстов, не имеющий «информационных» аналогов.

Исходя из этих положений, можно предполагать, что все разнообразие систем книгоиздания, схем их принципиальной организации заключено внутри шкалы, заданной двумя полярными типами: первая схема представляет собой такое положение вещей, когда система книгоиздания отражает устойчивое равновесие взаимодействия различных социальных институтов, их представительство, пропорциональное культурной авторитетности соответствующего института. Другая схема демонстрирует обусловленность характера представленности какого-то института в сфере культуры (в том числе и книгоиздания) доминирующим социальным институтом, подчинение издательской политики определенным социальным целям. Эта схема охватывает либо резко консервативные социальные системы (например, религиозную цензуру книгоиздания), либо же, напротив, системы, характеризующиеся форсированным развитием, направленной и централизованной политикой, захватывающей и сферу культуры (таково, например, положение дел в странах третьего мира, включенных в интенсивные процессы модернизации, проводимой государством, и т. п.). В этих случаях мы можем говорить о гипертрофии какого-то одного из социальных институтов, подчиняющих себе и систему культурного воспроизводства в соответствии с иерархией целей социальной политики.

Схематику первого рода (а она предполагает систему представительства равнозначных групп интересов или институтов, которое обеспечивается рыночной регуляцией) мы рассмотрим ниже. Сейчас же кратко остановимся на схемах второго рода.

Книжная система в этих случаях (мы, разумеется, несколько огрубляем фактическое состояние, поскольку стремимся представить те или иные варианты книжной культуры и ее развитие в идеально-типической форме; в реальности различные типы представлены все вместе, хотя их удельный вес будет различным в разных общественных системах, установить эти веса – дело уже конкретного социального анализа) построена по образцам либо выпуска учебной литературы (ситуация однократной или постоянной культурной революции), либо функционирования СМК, т. е. представляет собой систему распространения ограниченного числа названий (и, соответственно, формы книжного оформления, комментирования, подачи текста и т. п.) максимально широкому кругу читателей либо последовательно, либо одновременно всем. Отличие такой организации, например, от телевидения будет заключаться лишь в несколько большем интервале действия печатного текста в сравнении с визуальной информацией (временны́ми единицами учета), а не принципом самого социального функционирования: одно значение всей аудитории сразу. Просто в этом случае «сразу» будет означать разные единицы социального времени, меру инерции социального действия. Иными словами, система средств массовых коммуникаций может быть построена на различных таксономических (хронологических или социально-пространственных) элементах, задающих масштабы циклов социального воспроизводства, репродукции основных узлов и функциональных звеньев системы: от интервалов в пределах суток (утренний, дневной и вечерний выпуск новостей или передачи и т. п.) до интервалов в пределах социетальных акций управления (в этом случае имеющих сугубо политико-идеологический характер, поскольку содержательно-информационный состав коммуникации становится здесь субститутом культурной системы), долговременных политических кампаний, рассчитанных в физическом времени на срок не больший, чем два-три года (минимальные единицы макровремени социальных систем).

Соответственно этим временны́м интервалам меняется и социальное пространство воздействия: объемы «массовой» аудитории могут быть самыми различными, но характер ее конституции – формирование самим каналом воздействия – остается неизменным. Формы существования книжного издания соотносятся поэтому либо с временным масштабом цикла функционирования социальных институтов, групп и т. п., либо (модель «учебная литература») с предыдущим состоянием общества, подлежащего просвещению и воспитанию. Примером книгоиздательской деятельности, приближающейся к режиму функционирования СМК, можно считать выпуск массовой просветительской литературы. Она не только рассчитана на определенный, весьма недолгий срок действия (после которого, например, резко возрастают объемы книготорговых «остатков»), но и чаще всего изготовляется в сроки, много меньшие, чем выпуск любой иной литературы (например, художественной, научной, справочно-энциклопедической, учебной и т. п.). Сроки или темпы выпуска подобной литературы – минимальны (в принципе они определяют скорость книгоиздания, вообще достижимую при данном уровне отраслевой технологии выпуска книги, поскольку подчинены действию и контролю или заказу чрезвычайно авторитетных и влиятельных институтов). В наших условиях эта скорость составляет от 3–4 дней до двух-трех месяцев, когда книга или брошюра издается в режиме «молния». Для сравнения можно указать 3–4 года для среднего цикла выпуска научной книги или 7–10 лет для выпуска энциклопедии. Понятно, что и технология и тиражи будут соответственно значительно отличаться от прочих видов книгоиздания: как правило, в самой семантике издания отсутствуют знаки «фундаментальности», «долговременности». Это издания в мягкой обложке или типа «покетбук», бесшивной, клеевой брошюрки, ротационной печати, позволяющей сравнительно недорого производить массовые тиражи (от 100 до 300 тысяч экземпляров). Формат