Как и фермеры, я не мог проникнуть в его смысл, но некоторые символы выглядели на редкость простыми и ясными. Вряд ли Сион был пророком, но мне хотелось разобраться.

«Gloria in excelsis Deo», — говорил меж тем Сион, словно читая по памяти какой-то текст, — «Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение!» Он еще некоторое время проговаривал слова молитвы, а потом замер молча перед Распятием. Мне хотелось лучше понять суть его веры. На взгляд со стороны, он просто и естественно поклонялся Свету, и я не знал, как нужно делать это правильно. Впрочем, я знал достаточно, чтобы не верить слухам и досужим россказням об этой вере, историям о каннибализме и оргиях, о чем не раз говорилось в мальчишеском Доме у нас на острове. И все-таки мне тоже хотелось овладеть замечательными словами, которые так легко слетали с языка Сиона. Тогда я мог бы достойно поблагодарить своего господина за победу этой ночью и за те сведения, которые я почерпнул из сна Сиона.

Не зная, что сказать, я снова обнажил меч и поставил его перед собой, положив руки на крестовину эфеса. И тут же ощутил, даже сильнее, чем прежде, глубокое безмолвное внимание. Мне снова захотелось петь, но все, что я мог вспомнить, это песня солнцу на ирландском языке.

«Слава тебе, светлое утро,

Разрушающее ночь,

Слава тебе, сияющая заря!

Вечно юная,

Несущая новорожденный Свет!

Добро пожаловать, ясное утро,

Златорукий податель солнечного света:

Добро пожаловать, Верховный Король дня,

Великий Свет, посылающий утро.

Мне песня показалась вполне подходящей. Монах закончил собирать огарки и ушел, его шаги глухо простучали по доскам пола. Дверь за ним закрылась, и мы остались перед алтарем вдвоем.

Рубин в навершии Каледвэлча засветился, начал разгораться все ярче, пока свет не стал ровным и более ярким, чем свечи на алтаре. Сион заметил на стене двойную тень и обернулся. Некоторое время он заворожено смотрел на мой меч, а потом облегченно вздохнул.

— Вот, значит, как, — проговорил он. — А то я, было, начал сомневаться.

— Все ты правильно видел, — подтвердил я. — Но многое мне и самому непонятно. Я всего лишь человек, Сион ап Рис.

— Да знаю я, — Сион громко выдохнул. — Ну, теперь знаю. Вчера-то я еще сомневался. Ты же вышел из леса. Я посмотрел и сказал себе: «Не иначе, он из людей холмов. Но ты мне помог с телегой, вместе со мной извозился в грязи на этой треклятой дороге, и я стал думать: «А может, и нет». Вот так и просомневался до самого Инис Витрин. Видишь ли, у меня действительно бывают странные сны, но и чутье на людей есть. Это у нас в роду. Обычно-то я стараюсь не обращать внимания. Знаешь, лучше от всякого колдовства держаться подальше. Но когда происходит что-то действительно странное, я стараюсь все примечать. Да что там я! Даже эти фермеры заметили, что с тобой что-то не так, а у них ума не больше, чем у саксонских овец. Вчера, когда я помянул ведьму, жену Лота, ну, перед тем как нам подойти к Инис Витрин, я почти уверился, что ты из Дивного Народа, просто принял человеческий облик для какой-то своей надобности. Но когда мы добрались сюда, когда ты попытался всучить мне свой плащ за полмешка муки, а потом еще и в часовню со мной пошел, тут-то уж у меня сомнений не осталось. Люди Холмов не молятся. Дивный Народ не станет дрызгаться в грязи из-за какой-то телеги с мукой. Так что ты — человек, тут без обмана. Но у тебя есть какие-то дела с потусторонним миром. Верно говорю? И все равно, что-то в тебе есть нездешнее, хотя сегодня это и не так заметно.

— Пожалуй, ты прав, — согласился я. — А вот все-таки насчет твоего сна… У тебя уже бывали такие видения?

— Иногда, — он пожал плечами. — Еще до того, как мой клан завершил нашу кровную месть, двадцать лет назад, я увидел это во сне. И еще… до того, как Артуру стать императором. Были еще несколько, но все по мелким поводам. Но вот такого длинного, страшного, как этой ночью, не бывало. Скажи мне, Гавейн, так это правда, то, что я видел?

Я взглянул на меч. Кристалл в рукояти погас.

— Я на самом деле схватился с демоном. Пришлось его убить. И я знаю людей, которых ты видел во сне, хотя их здесь не было. Сакс во второй части твоего сна, тот, со шрамами на лице, это Элдвульф, король Берникии. А вот кто с ним сражался, не знаю.

— Э-э, подожди, — остановил меня Сион. — Про Элдвульфа я слыхал, только не припомню, чтобы кто-нибудь говорил про шрам. Наоборот, говорили, что он красив, как дьявол, и гордится этим.

— А теперь у него есть шрам. Это я изуродовал его. Вот он и послал за мной демона.

— Как так? — Глаза Сиона расширились. — Говорят, что Элдвульф из Берникии сейчас в лагере у Кердика, в Дин-Саруме, вместе со всей саксонской армией.

— Так оно и было. Я попал в плен к саксам. Притворялся рабом. Элдвульф где-то раздобыл келпи, ну, такую лошадь из Волшебной Страны, из «Страны Холмов», как вы говорите, и подарил Кердику… Конь никого не подпускал, а меня признал. Вот мы и ускакали. Элдвульф пытался нас остановить, но у меня был меч…

Сион удивленно покачал головой.

— Вот это да! Значит, Элдвульф пытался вас остановить, а ты… Ну, понятно. А эти мужчина и женщина — кто они?

Я помедлил.

— Мужчина — Луг Длиннорукий, вы его зовете Llwch.

— Это что, из старых богов? — Сион был потрясен.

— Не бог. И не человек. В общем, не знаю, как его назвать. Но знаю точно, что он служит Свету. Это от него я получил свой меч.

— Свету… — задумчиво проговорил Сион, — ладно. Свет, насколько я понимаю, это и есть Бог. Хорошо. А женщина? Это же была Королева Тьмы. Но при чем здесь ты?

— Она моя мать, — сокрушенно проговорил я. — Леди Моргауза с Оркад.