– Ай… больно же! –  до сих пор остававшееся неподвижным лицо Алевтины чуть скривилось, и она тяжело приподняла веки. –  Не тряси!

Наина тотчас разжала пальцы, уронив руки, и неожиданно для самой себя расхохоталась –  не переставая плакать.

Алевтина с трудом, морща лоб от боли, попыталась приподняться. И тогда Наина, не переставая всхлипывать и сама не зная уже –  от смеха или от слез –  сгребла ее в объятия.

– Ой! Задушишь, Наинка, больно… –  тем не менее, младшая царевна и сама вцепилась обеими руками в старшую. А потом, пошевелившись, вдруг шепнула той на ухо, –  Наина… а отчего так тихо-то стало?

Не отпуская сестру из объятий, Наина с изумлением прислушалась –  и впрямь тихо! –  и оглянулась.

До этого мига будто кто натолкал ей хлебного мякиша в уши, да пеленой глаза застелил. А теперь –  точно сдернули с мира ткань, вернулись краски и звуки. Нет, кругом не было той мертвенной тишины, в какой правительница, себя не помня, неслась к умирающей, как она думала, сестре. Но… не было и звуков боя.

Что-то звякнуло совсем рядом –  упал оземь щит, а следом и меч, черного воина. А сам он, точно проснувшись от долгого тяжкого сна, с изумлением озирался вокруг.

Точно так же озирались, точно ничего не понимая, и прочие воины короля Демара. Кое-кто продолжал биться, но –  словно стержень из них какой вынули. Иные просто бросали или роняли оружие. А иные пытались о чем-то расспрашивать… своих же противников.

…А нежити вовсе как будто не видно нигде. Впрочем, нет –  вон туша волкодлака, и еще одна… и зеленоватая рука упыря –  самого его не видно из-за раненого воина. Вот только рука эта не дергается, точно и не намерен тот упырь вставать заново, и нет нужды сжигать его поскорее.

Воины Тридевятого оружие опускать не торопились –  кто знает, чего теперь ждать?

Как-то само собой вокруг двух царевен, сидящих на земле, образовалось пустое пространство, окруженное богатырями из особого отряда. Один только Ратмир все так же сидел на коленях рядом.

Откуда взялась и как миновала тот заслон старая ведьма, никто не понял. Анжей попытался заступить ей путь, но колдунья лишь махнула рукой на него –  и воина снесло воздушной волной.

– Не бойся, не обижу твою зазнобу, –  как-то очень по-доброму сказала она.

А потом остановилась прямо перед царевнами, глядя на них сверху вниз. И девушки тоже смотрели на нее неотрывно.

В руке ведьма сжимала короткий обрывок цепочки. Но когда Алька недоуменно уставилась на него, старуха подняла руку, с удивлением, будто первый раз видя, взглянула на цепь –  и разжала пальцы.

Упав оземь, цепь рассыпалась черной пылью.

– Вот оно как, значит, –  медленно произнесла наконец колдунья. –  Сестры… любящие чистые души. Одна другую от верной смерти спасла, собой заслонив. Вот как… просто. Дура я старая, выходит. Сколько думала, гадала, искала, опыты ставила… сколько столетий!

А затем, пристально посмотрев на Альку, а затем на Наину, оторопело молчавших, просто добавила:

– Спасибо, девочки, –  и поклонилась в пояс.

*

…Атака войска Тридесятого королевства захлебнулась. Бывшие захватчики не могли припомнить, для чего они здесь –  развеялись чары, наложенные ведьмой не своей волей, по приказу, что нарушить не могла. Воеводы короля Демары пытались отдавать приказы –  да толку от того было немного. Станет ли кидаться на кого с оружием человек, не понимающий, где он и зачем –  кто бы ни приказывал? Нежить, что не сама встала, а призвана была злыми чарами, и вовсе самоупокоилась.

Воины Тридевятого и союзники, почти не встретив сопротивления, захватили в плен короля Демара и его приближенных, которых защищала лишь немногочисленная преданная личная стража.

Крестьяне, вызванные из Камнева, уже сновали по бывшему полю боя, собирая тела павших и раненых. Здесь и там разворачивались шатры, где студенты-лекари зашивали раны и делились силами с пострадавшими –  не разбирая, где чей воин.

Обо всем этом Наине исправно докладывали, и она рассеянно кивала, отпуская очередного вестника.

Две девушки в мужских рубахах и закатанных до колен штанах сидели на обрыве над речным берегом, болтая спущенными вниз ногами. Правда, одна из них время от времени шипела и чуть морщилась, потирая грудь.

– Зря ты Ратмиру не дала до конца залечить, –  хмыкнула Наина.

Рану на бедре Алевтины колдун осмотрел, остановил кровь и слегка стянул ее края магией, наложив мазь. Да и ушибленную голову царевне слегка подлечил. Но дожидаться полного исцеления царевна не стала.

– Царапина, –  девушка махнула рукой. –  И пара ушибов. Там тяжелых сейчас полно, не до меня…

Наина вздохнула и оглянулась за спину.

– Да, пожалуй…

Чуть в отдалении маячили фигуры стражников, стерегущих покой царевен. Был здесь и кое-кто из богатырского отряда.

Но лекарские шатры хорошо виднелись и отсюда. Как и высокие костры…

…А это что еще за каракатица?!

Наина присмотрелась, а потом тронула сестру за плечо, кивнув в нужную сторону.

Алька, тоже оглянувшись, присмотрелась.

– Елисей?!

Королевич Елисей брел… нет, скорее полз… хотя это слово тоже не совсем верное. Словом, двигался в сторону родного королевства. Долго же ему такими темпами… двигаться придется.

Видно отсюда было не слишком-то хорошо, но ясно было, что королевич сидит на стуле –  точно приклеенный. И передвигается, старательно извиваясь на этом стуле так, чтобы переставлять по земле деревянные ножки –  сначала правые, потом левые. Способ этот, опробованный им не так давно при царевне, был не слишком удобен, но, похоже, королевич с ним вполне уже освоился и “шагал” вполне шустро.

– Чего это он? –  спросила Наина почему-то шепотом.

– Хм… не до него всем стало, должно быть. А ты что на его счет последнее приказывала?

Правительница пожала плечами.

– Да вроде он войну остановить порывался. Я задержать велела.

– Ага… а как ты это велела?

– Да как –  обычно. Хоть к стулу, говорю… –  тут Наина запнулась и медленно продолжила, –  привяжите. Но не могли же они решить, что это я всерьез?!

– Да-а-а? –  Алевтина окинула сестру взглядом. –  То есть когда ты велела, чтобы меня учителя хоть к стулу привязывали, ты тоже не имела в виду ничего такого?

– А они –  что?! –  ужаснулась Наина.

– Аха, –  Альке очень хотелось сейчас встать (ну или хоть сесть) в позу, изобразив оскорбленное достоинство, а потом величественно простить, но тут королевич сделал очередной “шажок”, и она против воли хихикнула.

Наина опустила глаза.

– Ты прости меня… батюшка велел позаботиться, чтоб у страны достойная царица была. А я… не знала, как это сделать. Злилась на тебя…