Шрифт:
Закладка:
Таким образом, в традиционной китайской культуре обозначились две особенности: во-первых, возвеличивание монархической власти и образования с ослаблением веры в неограниченную власть божественных сил. Сакрально-религиозные концепции в чистом виде оказались довольно скудными. Во-вторых, прославление светлого, правильного Пути-дао с ограничением материальных желаний. Концепция самосовершенствования личности глубоко укоренилась в сердцах людей. Гуманитарный дух традиционной китайской культуры содержал в себе рациональные зерна современного мышления, препятствовавшие сакрализации божеств в верхах и формированию слепой веры в низах.
II
Подобный гуманитарный дух традиционной китайской культуры обнаруживает свои зачатки в примитивной культуре глубокой древности. «Совпадающее единство Неба и человека» часто рассматривается как одна из важнейших черт китайской культуры, а если проследить ее истоки, то окажется, что она, возможно, связана с поклонением природе (Небу и Земле) в первобытной культуре Китая – определением Неба как прародителя всего сущего, а также культом предков, при котором праотцы становились божествами, присматривающими за живущими потомками (это тоже Небо из представления о небесном предопределении), и другими концепциями. Из этого следует, что значение «Неба» в рамках «совпадающего единства Неба и человека» подразумевает как естественное небо, так и Небо, определяющее судьбу (предки-божества). Впоследствии Небо, включающее в себя законы природы, о котором говорили неоконфуцианцы в эпоху Сун, стало воплощением всего естественного и судьбоносного.
Ключевым моментом в «совпадающем единстве» человека с Небом является «следование естественности». В данном случае понятие «естественность» не только включает в себя «природу», но также указывает на ее «натуральные» законы и состояние. Общеизвестным является тот факт, что в даосских идеях прослеживается акцент на поддержании естественности. Например, в трактате Лао-цзы «Дао дэ цзин» по этому поводу четко сказано: «Он следует естественности вещей и не осмеливается [самовольно] действовать» («Дао дэ цзин», чжан 64)[138].
Именно из-за этой фразы в трактате «Дао дэ цзин» даосские идеи о естественном невоздействии долгое время рассматривались как состояние абсолютной пассивности, отстраненного ожидания. В действительности постулат даосизма о поддержании естественности и нежелания действия (невоздействия) содержит в себе позитивно-рациональное зерно, что нашло планомерное развитие в творениях более поздних даосских авторов. Например, в трактате «Хуайнаньцзы» содержится позитивно-рациональное объяснение присущих даосизму идей невоздействия:
Подобный глыбе, он [мудрец] хранит естественность; опирается на благо и воплощает правоту («Хуайнань-цзы», «Чжу шу сюнь» – «Искусство владычествовать»)[139];
То, что называю «недеянием», означает не опережать хода вещей; то, что называю «всему причастен», означает следовать ходу вещей; то, что называю «не управляет», означает не мешать естественному движению; то, что называю «все содержится в порядке», означает соблюдать взаимное соответствие вещей («Хуайнань-цзы», «Юань дао сюнь» – «Об изначальном Пути-дао»)[140];
То, что я называю недеянием, это когда своекорыстию нет доступа к общему дао, когда страсти и вожделения не могут вмешиваться в правильный порядок вещей. Если дела ведутся, следуя закону [внутренней соотнесенности], если правление осуществляется сообразно имеющимся возможностям, то включаются природные силы, и тут уж никакие хитросплетения не помогут. Дела успешно завершаются, но никто не выставляет их напоказ, подвиг явлен, но слава молчит. О таком не скажешь: «ощущает, но не откликается, чувствует напор, но не действует» («Хуайнанъцзы», «Сю у сюнь» – «О долге службы»)[141].
Приведенные выше фрагменты иллюстрируют мысль о том, что даосская идея естественного невоздействия совершенно не сводится к абсолютной пассивности или отстраненному ожиданию. Она предполагает активное следование естественному ходу событий в условиях устранения субъективного взгляда и желаний – так называемое исполнение обязанностей и обретение заслуг, «следуя закону [внутренней соотнесенности]» и «сообразно имеющимся возможностям». Это и есть тот идеал, к которому стремился автор «Дао дэ цзин»: «Кто вдумчив и сдержан в словах, успешно совершает дела, и народ говорит, что он следует естественности» («Дао дэ цзин», чжан 17) [142].
Традиционная конфуцианская культура также сделала серьезный акцент на подобной идее сохранения естественности и непротивления Небу. Выше мы уже приводили взгляды Сюнь-цзы на триединство человека, Неба и Земли. В прошлом, отталкиваясь от этой идеи триединства, исследователи акцентировали свое внимание на тезисе Сюнь-цзы – «решимость человека преодолевает даже Небо». Однако мало кто знает, что данный тезис и идея триединства, были выдвинуты Сюнь-цзы на гносеологической основе сохранения естественности и непротивления Небу. Поэтому перед тем как заключить, что «Небо обладает временами, Земля – богатствами, а человек – упорядочением, Сюнь-цзы приводил следующий анализ:
То, что совершается без участия труда человека, и то, что он получает помимо своих желаний, составляет деятельность неба. В этом случае совершенный человек, обладая глубокими мыслями, не затрачивает их на размышление там, где действует небо; располагая большими способностями, не прилагает их к этой деятельности и, будучи способным тщательно наблюдать, не делает этого там, где действует небо. Вот что называется не пытаться оспаривать у неба его деятельность <…> Когда человек отказывается делать то, что ему предназначено, и ждет, что небо сделает все за него, он заблуждается. Одна за другой совершают звезды полный круг [по небу]; свет луны сменяет сияние солнца; сменяют друг друга четыре времени года; силы инь и ян вызывают великие изменения; повсюду дуют ветры и выпадают дожди; через гармонию этих сил рождаются вещи, они получают [от неба] все необходимое, чтобы существовать и совершенствоваться. Человек не видит совершаемого [внутри], он видит лишь его результат и поэтому называет его «происходящим от духа». Человек знает лишь то, чего достигают вещи в своем совершенствовании, и не представляет себе самих этих невидимых изменений, поэтому on называет их «небесными». Лишь совершенномудрый, действуя, не стремится познать [это] «небесное» <…> Совершенномудрый же содержит в ясности своего «небесного повелителя», правильно использует свои «небесные органы чувств», обеспечивает себя всем необходимым согласно «небесному пути существования», следует «небесному порядку», воспитывает свои «небесные чувства», благодаря чему полностью сохраняются плоды деятельности неба. Таким образом он познает, что следует делать и чего не нужно делать, и в результате подчиняет себе небо и землю и заставляет служить себе вещи. Когда в своих действиях человек целиком поступает правильно, когда он полностью и надлежащим образом обеспечивает себя всем необходимым для своего существования и не причиняет себе вреда, – это называется «познать небо» («Сюнь-цзы», «Тянь лунь»)[143].
В многократно использованном в приведенных выше отрывках иероглифе иероглифе («небо», тянь) акцентируется внимание на смысле «естественность». Сюнь-цзы полагает, что человек может понять, что необходимо делать, а что – нет, только сообразуясь с естественностью. Лишь
