Когда ты вышла замуж за Джонатана, я сильно обеспокоилась тем, что ты выбрала себе в супруги такого человека, который был уж слишком похож на тебя. Человека, который вместо того, чтобы сделать тебя лучше – такой, какой тебе следовало быть (по моему мнению), мог сделать тебя еще хуже. Тогда ты восхваляла его ум, а я слишком хорошо знаю, как ты обращаешь чужие способности и умения себе во благо. Надеюсь, я ошибалась на счет Джонатана. Я утешаю себя воспоминанием о том, что ты могла полюбить и хорошего человека – ты ведь тоже любила Чарльза!

Да, я знаю – ты считала меня дурочкой из-за того, что я верила в Чарльза. Но, похоже, я все-таки знала его лучше, чем ты. Чарльз был благородным и честным человеком. У меня имелась возможность убедиться в этом, когда он решил оградить свою семью от скандала, и я поверила его обещанию оставить наследство нашей дочери, пусть и незаконнорожденной. Два месяца назад Чарльз умер. И его семья должна будет подчиниться его воле и передать наследство Мэй, при условии, что мы будем соблюдать обещание, данное мною Чарльзу, и не пытаться вступить с его родственниками в контакт.

Так что твоя племянница скоро получит состояние. Когда я в последний раз справлялась о «Салливан Билдинг», два года назад, дела у твоего мужа шли не лучшим образом. Невезение или неудачные инвестиции? Возможно, если ты отнесешься к Мэй по-доброму, она вам поможет. Но ты должна пообещать мне, Флосси, что возьмешь ее к себе и будешь обходиться с ней как со своей собственной дочерью. Ты обязана мне, Флосси, за все те годы страданий, что мы претерпели с Мэй из-за твоих козней. Я никогда не расскажу Мэй о том, что ты – причина всех наших бед. Я никогда не расскажу ей о том, как ты оболгала меня в глазах всех родных Чарльза. Оболгала так, что они принудили его меня бросить. Я не расскажу ей о том, как ты продала наш отчий дом в Ньюпорте, ни словом не обмолвившись мне, и обрекла меня прозябать в холоде без гроша за душой. И все из-за своей ревности, из-за того, что Чарльз предпочел меня. Я не сделаю этого, потому что у Мэй, кроме тебя, никого не осталось. Мэй нужна семья. И у меня только одно желание: чтобы вы стали ей семьей.

Мое сердце устало; доктор говорит, что оно скоро остановится. Я не в силах больше работать подолгу. Я делала все что могла, чтобы избавить от этого Мэй. Но, боюсь, скоро я уйду. Возьми ее к себе, Флосси, полюби ее так, как ты не могла любить меня. Это все, о чем я тебя прошу. И если для тебя важно мое прощение или возможность искупить свою вину перед нами облегчит твой страх перед Божьим судом – я даю тебе сейчас такой шанс.

Шарлотта

Я смотрела на письмо невидящими глазами, позволяя словам матушки, ее голосу, открывшейся правде осесть в моей голове. Мой отец оставил мне наследство. Мой отец… Чарльз… Я приехала в Сан-Франциско с ожидаемым состоянием.

Мой отец не предал матушку, как я считала. Она отпустила его в семью и пообещала никогда не искать с ним встреч, если он обеспечит меня в конце жизни. Он сдержал свое обещание, как сдержала свое матушка. Она никогда не называла мне его имени, должно быть, понимая, что я не устою перед соблазном его разыскать.

Чарльз… Который из Чарльзов? Известные мне фамилии пронеслись в голове – Астор, Вандербильд, Белмонт… Какой из Чарльзов недавно упокоился? Припомнить у меня не получалось. Уж слишком отвлекала меня самая фантастическая сторона всей истории.

У меня было состояние!

Тетя умерла. Дела у дяди складывались плохо – из-за «невезения» или «неудачных инвестиций», включая дорого обходившуюся любовницу. А еще он, если верить Данте Ларосе, был замешан в коррупции городских воротил. Моя кузина курила опиум и не уплатила Чайне Джою ту сумму, которую задолжала.

В памяти всплыли слова Стивена Олрикса: «Вам здесь не место. Научитесь плавать. Или утонете». А Данте сказал: «Я все пытаюсь понять, в каком кругу ваше место». В чем же таилась загвоздка?

В ушах зазвучал опьяненный опиумной настойкой голос тети: «Ты должна меня послушать. Это произойдет уже скоро. Скоро… бумаги…»

«Бумаги… Какие бумаги?» Бумаги, связанные с волеизъявлением моего отца? С моим наследством? Тетя пыталась предупредить меня. И вот теперь она была мертва, а пуговица от жилета дяди выкатилась из ее руки. Дяде и кузине были нужны мои деньги! Я постоянно видела свидетельства этому, но не понимала их. Зеркало из фойе исчезло безвозвратно. Они его продали? Или заложили? А ангел на столе в коридоре? И все пустые, неотделанные и немеблированные комнаты? Все, что имелось у Салливанов, было выставлено напоказ в передних комнатах. И все это время они притворялись великодушными и щедрыми. И никто мне не сказал, что я – не бедная родственница. Они вознамерились обокрасть меня и заставить поверить, что будто я им всем обязана! «Скоро», – сказала тетя. «Когда?» – подумала я. Сколько денег завещал мне отец? Все ли присвоили себе Салливаны? И какую часть из них они уже успели потратить?

Шин обо всем этом знала. И она знала, что я искала письмо. Где она находилась теперь?

Слишком много безответных вопросов, слишком много запоздалых выводов. И слишком поздно. Слишком… Салливаны обвиняли меня в убийстве. И все же я до конца не верила, что они выдвинут против меня обвинение. Я еще верила, что смогу победить.

Но сколько времени я провела взаперти в своей спальне? Я понятия не имела!

Я слышала топот лошадиных копыт и скрип карет, но не могла разглядеть в тумане ничего, кроме темных теней…

По купольному своду, украшенному ангелами, эхом разнеслись громкие голоса. Затем без стука распахнулась моя дверь, я отвернулась от окна и увидела целую группу людей, стоявших на пороге. Доктор Броуни и дядя Джонни, незнакомые мне мужчина и женщина в темных пальто и шляпах. Голди, а рядом с ней…

– Эллис? – выдохнула я.

– Мэй! Я привел сюда этих людей, чтобы они позаботились о тебе, – заботливым, утешающим тоном проговорил дядя.

Доктор Броуни шагнул вперед:

– Эти добрые люди увезут вас с собою, мисс Кимбл. На отдых.