Они не ценят Клэр. Они не заслуживают ее.

Я полагаю, она говорит о полицейском празднике. Это ежегодное мероприятие — шанс для копов потратить оставшийся бюджет на креветочные шашлыки и шампанское.

— Кому ты пишешь? — требует Эммануэль.

Вместо ответа я спрашиваю:

— У тебя есть смокинг?

— Да, — говорит он. — А что?

— Потому что сегодня вечером мы идем на вечеринку.

— На какую вечеринку? — он хмурится, уже с подозрением.

— Гала-вечер полицейских.

Эммануэль качает головой, глядя на меня, потрясенный до глубины души.

— Ты что, сошел с ума? Каждый коп в городе ищет тебя.

— Знаю. Это не будет проблемой.

— Как ты это себе представляешь?

Я ухмыляюсь.

— Это бал-маскарад.

***

Гала-вечер не только для копов — здесь собрались все самые богатые и влиятельные граждане Пустоши, женщины, одетые в платья с причудливыми оборками, как свадебные торты, мужчины в темных смокингах. Каждое лицо скрыто маской, и каждый человек, проходящий через двери, несет тяжелое позолоченное приглашение.

Я раздобыл приглашения для нас с Эммануэлем ценой больших затрат и немалых неудобств.

Цена того стоит, когда мы проходим внутрь с уважительным «Приятного вечера, джентльмены» от охранников у двери.

Эммануэль одет в бледно-белую маску с дьявольской ухмылкой, которая покрывает все его лицо. Моя черная и закрывает только верхнюю половину, оставляя рот открытым.

Это не будет иметь значения — все уже на пути к тому, чтобы напиться, и гораздо больше заинтересованы в том, чтобы поболтать, чем пытаться угадать личность еще двух мужчин в темных костюмах в толпе из двухсот человек.

Я тщательно ищу того единственного человека, которого хочу видеть.

В маске или нет, я узнаю Клэр.

Конечно же, мне требуется всего минута, чтобы различить ее безошибочно узнаваемую фигуру, скользящую по танцполу.

Она одета в легкое серебристое платье, которое, кажется, парит вокруг нее, мягко поблескивая под десятками люстр, расставленных по всему залу. Ее волосы собраны в элегантную прическу, темные волны закреплены двумя гребнями, украшенными драгоценными камнями. Ее серебряная маска похожа на распростертые крылья лебедя.

Она никогда не выглядела более сногсшибательно.

Один только вид ее снова наполнил меня чистым, ярким счастьем.

За исключением того, что она танцует в объятиях другого мужчины.

Вместо радости меня переполняет горячая, кипящая ревность. В одно мгновение забываю, зачем я здесь. Забываю, что в этой комнате находится сотня полицейских. Забываю, что я в розыске.

Все, что я вижу — ублюдка, обнимающего Клэр за талию. Он прикасается к ней, держит ее, смотрит в ее глаза. Я тут же решаю, что переломаю каждый палец, который прикасался к ней, а потом сверну ему шею для пущей убедительности.

Я уже несусь через танцпол, отталкивая плечом любого, кто встает у меня на пути.

Хватаю его за плечо, отрывая их друг от друга, говоря:

— Извините, — тоном, который на самом деле означает: «Отвали сейчас же».

— Эй! — возмущенно говорит парень.

— Не говори больше ни слова, если не хочешь остаться без языка, — рычу я.

Парень бросает на меня один шокированный взгляд сквозь свою сбитую набок маску, затем видит безумный взгляд в моих глазах и вместо этого спешит к открытому бару.

— Умное решение, — ворчу я, уже заключая Клэр в свои объятия, где ей самое место.

Ее возмущенное бормотание сменяется ошеломленным молчанием, как только она узнает меня. Теперь ее рука дрожит в моей, когда она смотрит на меня снизу вверх и пищит:

— Ты что, с ума сошел?

— Я сказал, что хочу увидеться.

— А я говорила тебе подождать до завтра! Каждый коп здесь ищет тебя!

— Я не хочу ждать.

Ее глаза дико мечутся из-под маски, когда она замечает, как близко мы стоим к мэру и начальнику полиции.

— Это безумие! — шипит она. — Ты не можешь быть здесь!

Я пожимаю плечами.

— Очевидно, что могу.

— Они поймают тебя!

— Только если ты продолжишь танцевать как заложница вместо спутницы.

Я умело кружу ее в вальсе, исполняемого оркестром из восьми человек.

— Не могу поверить! — бормочет Клэр, все еще краснея под своей маской. — А откуда ты знаешь, как танцевать?

— Я много знаю.

Через мгновение Клэр тихо говорит:

— Наверное, мама научила тебя.

Я киваю, довольный, что она догадалась.

— Ты бы ей понравилась, — говорю я.

— Правда? — говорит Клэр. Затем, тихо смеясь: — Ты совсем не понравишься моей маме.

Я фыркаю.

— Ты планируешь познакомить меня с ней?

— Нет, — говорит Клэр, больше не улыбаясь. — Я бы никогда не стала навязывать тебе подобное.

Еще одна цементная баррикада против возможности того, что мы когда-нибудь будем вместе.

Мне насрать. Я хочу Клэр. Я в ней нуждаюсь.

— Что за парень? — рычу я.

— Мы вместе ходили в школу. И он гей, так что не было необходимости угрожать вырвать ему язык. Я ему не интересна.

— Мне насрать, — говорю я ей. — Только мои руки могут касаться этой талии.

— Ты серьезно? — Клэр усмехается. — Ты накачал меня наркотиками и бросил в квартире!

Мои руки сжимаются вокруг нее, напоминая ей о моей силе. Напоминая уступить мне.

— Ты моя, маленькая птичка. Не заставляй снимать ремень и напоминать об этом факте.

— Невероятно! — Клэр хнычет.

Она серьезно раздражена на меня. Мне все равно — я так близко к ней, держу ее в своих объятиях, вижу огонь в этих блестящих темных глазах, вдыхаю теплый, сладкий аромат ее духов… это неотразимое сочетание.

Я снова хочу похитить ее. Хочу перекинуть ее через плечо и унести из этого места, прямо под носом у Валенсии, Парсонса и всех остальных людей.

Я пришел сюда, чтобы забрать флешку у Клэр, но теперь, увидев ее, не могу заставить думать о другом. Я хочу ее в тысячу раз больше, чем эти электронные письма.

— Пошли, — рычу я, хватая ее за руку и уводя с танцпола.

— Куда? — шипит она.

Я вытаскиваю ее через боковые двери бального зала в ботанический сад, примыкающий к отелю.

Сады заключены в огромную стеклянную теплицу, воздух влажный и благоухающий хлорофиллом. Гирлянда сверкает в зелени, освещая усыпанные листьями дорожки между деревьями.

— Константин, я не собираюсь… — начинает Клэр.

Я заставляю ее замолчать, прижимаясь к ее губам, неистово целуя ее, как будто не видел ее годами. Прижимаю ее к стволу декоративной вишни, свисающие ветви скрывают нас от посторонних глаз. Ощупывая ее тело сквозь платье, чувствую ее теплую, упругую плоть. Прикусываю ее шею, чтобы почувствовать легкий соленый привкус ее кожи.

Она сопротивляется лишь мгновение, но потом беспомощно прижимается ко мне, издавая стон, когда я провожу языком по ее подбородку, прежде чем