Громов неопределенно хмыкнул, а его эмоции налились свинцовой тяжестью и… чувством вины?

— Ссора, переросшая в скандал, гроза, убийство и побег Бруно.

Про то, что его преследовали наемники, егеря и менталисты я упоминать не стал. Также, как и про встречу с Лешим и ритуал с умирающим медоедом.

— Все верно, — Громов наконец-то разомкнул уста. — Вот только… Ты знаешь, что хотела Меневра?

— Чтобы её сын стал главой клана?

— Да власти она хотела, — поморщился Громов. — Править за его спиной. Стать первой женщиной-главой. Ей не нужен был сильный сын, поэтому она хотела прервать процесс инициации.

— Инициации?

— Тебе ли не знать, — нахмурился Алексис. — Трансформация Ауры Одержимости в одну из вариаций Ауры Лидерства. Мы вели его на всех этапах становления. И если бы не эта дрянь…

— Вы про свою жену?

— Про неё, — Громов поставил чашку на стол и с ненавистью покачал головой. — Поставила свои амбиции выше интересов семьи! Да ещё и прикрываясь… «любимым сыночкой».

— То есть голод…

— Необходимо было найти едва видимую грань между полным истощением и яркими эмоциями, — неохотно ответил Громов.

— Истощение для того, чтобы сдерживать Одержимость? — догадался я.

— Ну да, — как само собой разумеющееся кивнул Громов. — Ещё два дня, и на особняк бы напали. Ну а Бруно стал бы уникальным Воином, получив ауры Защитника. Но Меневра…

— Вы правда её убили?

— Правда, — глухо ответил Алексис. — И этот грех будет лежать на моей душе до самой смерти. Это был несчастный случай, но… не в моих правилах бегать от ответственности.

— А Бруно, оказавшись между истощением и страхом смерти, инициировался в Сталкера…

— Верно, — кивнул Громов, снова берясь за кружку. — Пришлось срочно выбирать ему тотем, чтобы усилить эту уникальную, но совершенно бесполезную для рода ауру.

— Порядок бьет класс? — понимающе протянул я.

— Именно, — Громов посмотрел на меня с едва заметным уважением. — Каким бы сильным воином не был Бруно, против дружины под твоим командованием ему не устоять. Да, он сможет выжить и уйти, но не победит.

— Но… — Громов все рассказывал складно, но что-то у меня в голове не сходилось. — Почему Аура Защитника, а не Лидерства?

— Тут всё просто, — Алексис улыбнулся. — Потому что…

— Ауру лидерства вы хотели забрать у меня! — догадался я. — Ну конечно, всё сходится!

Громов несколько секунд смотрел на меня, после чего… расхохотался.

Смеялся он так искренне, так заразительно, что в какой-то момент я почувствовал себя идиотом.

Даже Хайнер, который всё так и стоял в дверях, расплылся в блаженной улыбке.

А вот мне было не до смеха.

— Вот умора! — Громов наконец-то отсмеялся и хлопнул себя по коленям. — Михаил, глаза разуй!

— В каком смысле…

Алексис хитро прищурился и… на меня обрушился целый водопад чужой, властной силы.

Захотелось вскочить с кресла и склониться перед сидящим в кресле магом.

Сбоку послышался гулкий удар — это Хайнер упал на колени.

— Впечатляет, — ровно ответил я, чудом удерживаясь от повторения участи Воина. — Какая-то магическая вариация Ауры Лидерства? Я так понимаю, третий ранг?

— Верно, — Громов прикрыл глаза, и давление мгновенно исчезло. — А ты силён.

Мне очень хотелось расспросить Громова про его ауру и чем она отличается от Воинской, но упавший на колени Хайнер, напомнил мне об одном важном деле.

— Ладно, — я откинулся в кресло и внимательно посмотрел на Громова. — Положим, то, что вы сейчас рассказали — правда. Но что, в таком случае, вам нужно?

— Да то же, что и всем, — тут же откликнулся Громов. — Мир. И желательно весь.

— Претендуете на трон?

— О, нет, — Громов покачал головой. — Я не верю в эти детские сказочки. Даже если Император и был, но потом куда-то делся, это не значит, что нужно терпеливо ждать его возвращения. Свою империю я построю сам.

— А если, скажем, Император вернется?

— Посмотрим, — пожал плечами Громов. — Вопрос не в том, кто Император, а в том, кто сильнее. Да и потом… Меня не интересуют другие миры. Я хочу навести порядок в этом. Избавиться от западных ублюдков и замириться с южанами, с которыми нам нечего делить.

— А восточники?

— Если бы не их заигрывания с Бездной, — Громов неодобрительно покачал головой. — То и связываться бы не стал. К тому же, Великая река — естественная граница между нашими территориями. Но сейчас… Очень хочу выпнуть их обратно на архипелаги. Но… видно будет.

Громов немного помолчал и добавил.

— Восточники — отличные мореходы, но отвратительные землепашцы. Да и не связались бы они с Бездной самостоятельно. Доказательств у меня нет, но я считаю, что за появлением Бездны стоят западники. Их маги ведут себя слишком подозрительно… Впрочем, это не твои заботы.

— Ну да, ну да, — покивал я, переваривая полученную информацию.

Громов в моих глазах так и оставался прожжённым интриганом и эгоистом, но его позиция… внушала уважение.

Он не скрывал своих амбиций и свято верил, что человек по сути своей жаден, и что каждый дворянин мечтает стать князем или даже Императором.

Выбирая между ним и западниками, я однозначно выберу его. Да и как правитель он был явно неплох. Ведь не зря же именно он сейчас ВРиО князя, а не Дубровские или Прокудины-Горские…

Что же до его отношения к князьям…

Даже не знаю. Наверное, существование таких вот Громовых и помогает князьям оставаться в тонусе и искусно лавировать между дворянскими группировками.

Да и что лучше — старый, обрюзгший князь, который давным-давно выпустил бразды правления из своих рук или целеустремлённый дворянин, настроенный на развитие земель?

Блаженное ничегонеделание против постоянного развития…

Раздобревший хряк против голодного волка…

К тому же, по отчётам Оута, жизнь простых людей после воцарения Ярополка в Горном княжестве улучшилась.

Громов, несмотря на все свои недостатки отлично понимал значение вольников в жизни государства. Ведь чем богаче крестьянин, тем богаче надел и княжество.

Сытые и довольные подданные — основа долгого и успешного царствования.

Ну а то, что он хочет прибрать всю власть к своим рукам…

Это неприятно, но… понятно.

У каждого в жизни свои интересы — кому-то за счастье жить на земле и сеять пшеницу, кто-то с любовью разводит пчёл.

Кто-то не видит себя никем, кроме воина, а кто-то играет в шахматы и мыслит категориями княжеств и провинций.