Шрифт:
Закладка:
Старики настороженно смотрели на огромную серебристую машину, остановившуюся напротив них. Видать большое начальство приехало. Надо бы поселковый совет предупредить, но не по уважению, старикам бегать к молодым, пади сами с глазами, увидят, что гости прилетели. Знать бы еще, что им тут понадобилось. Ничего хорошего от новых людей старики не ждали. Сейчас наведут тут своих порядков и улетят к себе в Москву или откуда они там прибыли, а им здесь оставаться, расхлебывать. Тут и так-то обстановка, как порох, поднеси спичку — полыхнет. Одним словом — Кавказ. Испокон веков в этом бурлящем котле кипела гремучая смесь из народов, религий, интересов далеких империй, тянущейся столетиями кровной мести и такой же долгой, многовековой дружбы кланов, тейпов, родов, семей. А рядом вечно мятежная Чечня, где с приближением немцев снова подняли голову лихие люди. Да и у них здесь хватает всяких бандитов, милиция с ног сбивается, воюя с бандами и бандочками. Своя война, не такая, как на передовой, но не менее кровавая.
Винты остановились, открылась дверца, из проема, звякнув металлом, вывалилась лестница, и на землю, не пользуясь ступеньками, выпрыгнул паренек с подполковничьими погонами, полной грудью наград и двумя полосками за ранения. Совсем мальчишка. Только вот лицо в шрамах да голова седая. И жесткий взгляд человека, видевшего смерть и боль, привыкшего командовать и нести ответственность за свои решения. Старик Джимаров подумал, что он гордился бы таким сыном или внуком.
— Здравствуйте, дедушки, — уважительно поздоровался парень, слегка склонив голову, — А не скажете, как мне от вас до Зильги добраться?
Деды оказались колоритными. В длинных, немного не достающих до голенищ мягких сапог, черных черкесках с газырями, папахах, из-под которых настороженно сверкали не потерявшие молодого блеска глаза. Опоясанные ремнями с кинжалами. У одного из стариков, на плече висит исторического вида ружье. Они словно сошли с картинки из учебника истории или книжки Лермонтова. А еще оказались они любопытными и подозрительными. Все расспрашивали кто, к кому и зачем? И лишь узнав, что Сашка приехал к Харуевым, навестить родителей погибшего фронтового друга и вручить им Звезду Героя Советского Союза, переданную лично товарищем Сталиным, успокоились и оттаяли. А тут из поселка подоспела и местная власть в виде однорукого председателя сельского совета лет тридцати, представившегося Прангом, но попросившего называть его Пашей и милиционера сержанта Ивана Чеботаря. Между дедами и представителями власти возникла небольшая перепалка, по поводу кому везти прибывшего гостя в Зилгэ, так поселок называли тут. Победили деды и один из них, дед Аким, пошел запрягать лошадь в телегу. Автомобилей тут отродясь не было. Ну а председатель пообещал устроить на постой экипаж, пока Сашка будет гостить у Харуевых. Правда, участковый хотел тоже поехать, утверждая, что не спокойно сейчас в окрестностях. Но и тут деды проявили норов.
— Нет у нас таких дураков, готовых напасть на дорогого гостя Джимаровых, Гаголовых, Цаголовых и Харуевых, — заявил дед Аким, уходя к поселку. А Сашка с недоумевающей улыбкой думал о том, когда он успел стать гостем стольких людей.
Летчиков буквально в течение получаса разобрали по домам, а еще минут через двадцать Стаин трясся рядом с дедом Акимом в скрипучей арбе, на мягком до одурения ароматном сене из-под которого выглядывал потертый приклад трехлинейки, и это не считая обреза за спиной старика. Что удивительно, участковый сержант на такой арсенал только одобрительно кивнул. Сашка тоже поудобней, под руку сдвинул кобуру, откинув ремешок застежки.
Дождь прекратился, тучи разошлись, и небо зазолотилось лучами солнца, заигравшими яркими бриллиантами капель на изумрудной листве. Защебетали, загалдели птицы, закружились над ровными рядами виноградников. Свежий, пахнущий травой и землей воздух кружил голову. И такой красотой, таким умиротворением было пропитано все вокруг, что не верилось, что где-то сейчас идет война, и люди в слепой безумной ярости уничтожают друг друга, перемалывая такие хрупкие, беззащитные, теплые тела огнем и сталью.
— Давно воюешь? — нарушил тишину старик Гаголов.
Сашка задумался. Считать войной четыре года на Ковчеге или нет? Если да, то, получается, пять лет. Или четыре? Забыл! Он вообще стал забывать ту жизнь до конца света. Школу, друзей, игры… Даже образ мамы, папы и сестры стал стираться из памяти. Осталось только тянущее чувство утраты чего-то светлого, родного, надежного, уютного, то, что он безуспешно пытается вернуть. Только когда рядом Валя и Настя появляется что-то похожее. Но это бывает так редко, так мимолетно.
— Кажется, всю жизнь, — невесело кивнул парень.
— Война — плохо, — покачал головой старик, — работать некому. Старики да женщины остались. А толку с нас, — он гортанно прикрикнул на начавшую замедляться лошадь и слегка подогнал ее тонкой длинной хворостиной. — Эх-хе-хе, только жить начали, школу новую построили, дом культуры… Где-то неподалеку сухо щелкнул выстрел, подняв в небо стаи птиц. Старик насторожился, привстал, сняв с плеча обрез и зорко всматриваясь в густую зелень. Но стрельба больше не повторилась. — Ребятишки балуются, — заметил он, успокаиваясь, и замолчал. Молчал и Сашка. О чем говорить? Да и не было настроения для пустых разговоров. Мутно было на душе. Он ехал сюда, потому что должен был, потому что обещал сам себе. Но от мысли, что скоро придется смотреть в глаза отцу и матери Исы, которого он своим приказом послал на смерть, становилось тошно. — Зилгэ, — манул рукой вперед, где за расступившимися рядами винограда появился поселок с возвышающимся в центре минаретом из красного кирпича, дед Аким.
Они ехали по сельской улице, а из-за вязаных из лозы плетней, от добротных кирпичных домов на них с настороженным любопытством поглядывали закутанные по самые брови в темные платки пожилые женщины и чумазые дети мал-мала меньше. Прав дед Аким, не осталось мужчин в селе.
— Приехали, — арба остановилась у крашенных коричневой краской обитых металлическими полосами добротных ворот, с небольшой калиткой, врезанной в одну из створок, — здесь Харуевы живут.
— Спасибо, дедушка — Стаин спрыгнул на землю, стянув за собой вещмешок и потянулся, разминая затекшее от долгого сидения
