— Выбили?! — обрадованно воскликнул Михалыч. Сашка, улыбаясь, кивнул. Настроение было на высоте.

— Парни, Тимур?! — позвал он Поляковых и Фрунзе, — Помогайте!

Общими усилиями с радостными прибаутками разгрузили багажник, попрятав бутылки в вынесенный из дома вещмешок. Расположиться решили на улице, на пустыре, где до войны собирались мужики поиграть в домино под бутылочку винца, а сейчас кучковалась местная шпана, которую, впрочем, быстренько разогнали братья.

Только вот скромных посиделок не получилось. Сначала сходила домой и вернулась с пирогом с капустой Мария Александровна, да так и осталась сидеть рядом с дочерью, с другой стороны которой напряженный и счастливый расположился Тимур Фрунзе. Потом с жареную картошку принесла «детишкам» Дарья Ильинична. И тоже осталась. Пришла со службы тетя Аня, Настина мама и присоединилась к молодежи, то и дело бросая оценивающие взгляды на Сашку, к которому приникла и не отходила ни на шаг Настя. Сходили за своей мамой Поляковы. На шум и смех стали подходить соседи. Не каждый день в их дворах празднуют вручение Героя Советского Союза, тем более своей, Настюхе, еще недавно бегающей голоногой по лужам вместе с такими же пигалицами и огольцами, как она. Притащили еще столы и еду. Непонятно откуда появился граммофон и пошли танцы. Тимур топтался с Леной, бережно держа девушку за талию на пионерском расстоянии. Братья Поляковы, переглянувшись, пригласили Марию Александровну и тетю Аню. Не остались без пары и Зина с Дарье Ильиничной. Только Ида не танцевала, с закрытыми глазами откинувшись на жесткую спинку уличной скамейки. Да Сашка с Настей. Стаин потому что не умел, а Настя потому что не танцевал Сашка.

Заглянул на громкие звуки музыки пожилой участковый дядя Миша и тоже остался сидеть за столом рядом с Васькой Рыжим, тринадцатилетним главой местной малолетней шантрапы с огненно-красной шевелюрой и лицом, густо усыпанным веснушками, ведущим себя на удивление спокойно и молчаливо. Только глаза мальчишки завистливо поблескивали на награды ребят. Все словно забыли о войне, о смерти, о голоде. Тащили последнее, выкладывая на стол ржавую пайковую селедку с луком, черствые пряники и заначенную еще с мирных времен водку.

— Саш, а помнишь, ты мне песню обещал? — вдруг требовательно посмотрела на Сашку, блестя глазами от ударившего в голову вина, Настя.

— Какую песню? — расслабленно спросил парень. Ему тоже было хорошо и легко. Немножко отпустило напряжение последних дней. Притупилось гложущее душу чувство вины за потери. Что было, то было, этого уже не исправить, а завтра, будет завтра. А пока рядом любимая девушка, друзья и мгновения мира. И так хочется, чтобы это продолжалось вечно. К сожалению не получится. Взгляд сам нет-нет, да и останавливается на стрелках часов. Скоро надо будет расходиться. Завтра в Генштаб. А потом на фронт. И людям вокруг кому на работу, кому на службу.

— Ну, ту. Ты еще в машине пел.

Сашка поморщился.

— Не надо, Насть. Грустная она. Да и гитары все равно нет.

— А мы организуем, — влез в разговор Витька Поляков, — Правда, Рыжий? — Витька пристально посмотрел на Ваську, который, кивнув, тут же испарился. — А то, что грустная, не беда. И время такое сейчас. Не веселое.

Затих граммофон. Привлеченные разговором, и возможностью услышать новую песню, стали подсаживаться поближе люди. Прибежал Рыжий, притащив видавшую виды семиструнку с синим потрепанным бантом на грифе. Играть не хотелось, но он, и правда, обещал Насте. Кое-как настроил дребезжащие струны и, закрыв, глаза провел по ним пальцем.

Ах, война, что ж ты сделала, подлая:

Стали тихими наши дворы,

Наши мальчики головы подняли —

Повзрослели они до поры,

На пороге едва помаячили

и ушли, за солдатом — солдат…

До свидания, мальчики!

Мальчики,

Постарайтесь вернуться назад.

Нет, не прячьтесь вы, будьте высокими,

Не жалейте ни пуль, ни гранат

И себя не щадите, и все-таки

Постарайтесь вернуться назад.

Мертвая тишина воцарилась над только что шумным пустырем. Лишь тихий, без надрыва голос паренька с нашивками за ранения и полной грудью наград тяжелыми словами болью впивался в душу каждому из присутствующих.

Ах, война, что ж ты, подлая, сделала:

вместо свадеб — разлуки и дым,

Наши девочки платьица белые

Раздарили сестренкам своим.

Сапоги — ну куда от них денешься?

Да зеленые крылья погон…

Вы наплюйте на сплетников, девочки.

Мы сведем с ними счеты потом.

Пусть болтают, что верить вам не во что,

Что идете войной наугад…

До свидания, девочки!

Девочки,

Постарайтесь вернуться назад.

Раздался тяжелый всхлип, какая-то женщина, едва сдерживая рыдания, убежала в наползающие на пустырь сумерки.

— Да, Саша, умеешь ты…, — нарушила тишину Зина, смахнув слезу. И, схватив бутылку водки, расплескала жидкость по стаканам, — Давайте. Не чокаясь, — и вылила в себя стакан, задохнувшись. Следом опрокинули водку и остальные.

— Я ж говорил, не надо, — грустно улыбнулся Сашка, возвращая гитару Ваське.

И не было уже настроения продолжать посиделки. Соседи стали растаскивать столы, разделив остатки еды среди тех, кому нужней. Ушли стелить постели мамы. Чтоб не шастать по городу в комендантский час, Зина сегодня ночует у Насти, Ида у Лены, ну а Тимур останется у Стаина. Завтра рано утром Михалыч увезет Весельскую с Поляковыми в Люберцы, заодно и Тимура захватит. А Сашка в Генштаб. А потом видно будет. Если не будет особой необходимости остаться, завтра же улетит в Беслан. А Настя пусть побудет с мамой. У нее отпуск. Потом прилетит. Вместе с Весельской. Или Ида с ним в Беслан? Надо будет спросить. Но это уже завтра.

[i] Никола́й Никола́евич Во́ронов (23 апреля [5 мая] 1899, Санкт-Петербург, Российская империя — 28 февраля 1968, Москва, СССР) — советский военачальник, Главный маршал артиллерии (21 февраля 1944 года), Герой Советского Союза (7 мая 1965 года). Депутат Верховного Совета СССР (1946—1950). Академик Академии артиллерийских наук.

Участник гражданских войн в России и в Испании, Советско-польской, «Зимней» и Великой Отечественной войн; участвовал в Польском походе РККА и в присоединении Бессарабии и Северной Буковины. Возглавлял Артиллерию РККА в период Великой Отечественной войны и в послевоенные годы.