Шрифт:
Закладка:
Она расхохоталась, взяла его за руку и повела в спальню.
Глава 12
За пределами «Царства Теней» Анна становилась совсем другим человеком и в то же время оставалась все той же, подумал Бен. Даже после выходных, проведенных в ее компании, он по-прежнему не мог понять ее. Она обладала большим количеством граней, чем камни в ее бриллиантовых серьгах, но при этом она оказалась более приземленной, чем он предполагал.
Они лежали на удобной, обитой замшей кушетке. Анна уютно устроилась в его объятьях, пока Бен гладил ее по спине. До этого они успели поспорить о приемах единоборств в боевиках.
Как может садист ненавидеть фильмы ужасов?
Висящий на дальней стене телевизор все еще показывал фильм, выбранный ими вместе, — «День Независимости».
Анна заснула в первые двадцать минут. Прямо в его объятиях. Бен улыбнулся и поцеловал ее в макушку. Он делал успехи в ослаблении ее защиты.
Хотя он вынужден был признать, что плана для последнего боя у него не было. Ее доброе сердце дрогнуло при виде его скорби. И она увела его с поста охраны в абсолютно новый мир.
Черт, она умудрилась так тщательно покопаться в его голове, что ему казалось, будто она знает его лучше всех. Он был в полном замешательстве. И даже сейчас Бен страдал от тоски по Маусу.
Но быть живым — это замечательно. Анна заставила его это признать. Она также поработала с его переживаниями по поводу ухода со службы и помогла ему понять, что он поступил правильно.
Чувство вины за то, что он не был рядом со своей командой, возможно, никогда полностью не исчезнет, но оно значительно притупилось. Есть предел тому, что может вынести человек. И для каждого он свой. У него кровоточило сердце от убийств, смертей товарищей, постоянного хождения по краю. Отчасти он зависел и отчасти страдал от адреналина. Он продержался чертовски дольше некоторых ребят, но гораздо меньше других. Такова жизнь. Он не винил своих приятелей, которые уволились после первого же боевого похода, так почему он должен обвинять себя самого, после того как сделал намного больше?
Она помогла ему это понять.
Какая женщина.
Какая Домина.
Она провела с ним ночь пятницы, а следующим утром он накормил ее завтраком. И, как обычно, безупречно пунктуальный Зет позвонил узнать, как у него дела, и сообщить, что у него выходной в субботу вечером в «Царстве Теней»… и что Анне тоже приходить не нужно.
Так что Бен уговорил ее поехать в парк Вина имени Святого Пита на фестиваль блюза в Тампа-Бэй. Кертис Сальгадо. Блуэтоны. Это оказалось неожиданно удачной идеей. Кто бы мог подумать, что она играет на саксофоне и любит блюз?
И как можно было предположить, что она знакома с его фотоработами? Это было чертовски неожиданно.
И сегодня, поскольку ей было любопытно, как работают фотографы, Анну было легко уговорить отправиться в долгий поход на остров Ханеймун Айленд, чтобы он мог сделать снимки на фоне мангровых зарослей перед послеполуденным ливнем. Падающий свет прямо перед началом грозы неповторим.
Анна без труда поспевала за ним — она определенно была в хорошей форме, — и пока Бен работал с камерой, она отвлекала Бронкса, играя с ним в «поймай и принеси».
Пальцами ног Бен погладил ретривера, спящего в изножье кушетки. В самом начале психотерапевтических консультаций Зет посоветовал ему завести большую и дружелюбную собаку. Бена эта идея не привлекала. Так что однажды Зет просто подбросил ему щенка и уехал, не реагируя на протесты Бена.
Манипулирующий ублюдок.
Но после этого было невозможно все время киснуть дома, ведь щенка надо было выгуливать. И учить не грызть обувь и фоторамки. И кормить, и поить. Трудно было оставаться угрюмым, когда игра в «брось мне палку» или просто возвращение домой могли привести меховой клубочек в невероятный восторг.
Хотя Бронкс больше не был резвым щенком, он превратился в чертовски хорошего друга.
И Бронкс полностью одобрил Анну.
Я тоже, приятель.
Бен потерся подбородком о ее шелковистые волосы, вдохнув легкий цветочный аромат. Ее кожа была такой нежной, что он мог видеть слабые голубые линии на висках и под глазами. Сегодня она не пользовалась косметикой. Ее ресницы не были привычно черными, а оставались натурально темно-каштановыми. Ему нестерпимо захотелось почувствовать, как густая бахрома этих ресниц касается его щеки.
Она оказалась отличной спутницей на все выходные: с ней было интересно разговаривать, классно гулять, она брала на себя часть обязанностей, не спрашивая. Пока он упаковывал фототехнику для съемки, она сделала сэндвичи, которые они взяли с собой. Когда он приготовил ужин, она все убрала.
К его удивлению, она не носила доспехи Домины все выходные.
Конечно, она бы переключилась на эту роль, если бы он подтолкнул ее к этому. Или если бы ей показалось, что его разум в смятении.
И когда она доминировала, это еще больше возбуждало его. И он этим искренне наслаждался. О, да. Когда цвет ее голубых глаз менялся на цвет оружейного металла, а ее голос приобретал этот низкий командный тон, его кровь закипала, а член вставал по стойке смирно.
Потому что он был сабмиссивом. Это определенно был не тот термин, который, как он полагал, будет когда-либо иметь к нему отношение. Он рассмеялся над этой мыслью, чем разбудил свою женщину.
Свою Госпожу.
Что ж, как бы он ее ни называл, она принадлежала ему.
Анна моргнула, выглядя немного раздраженной, ее глаза все еще были затуманены сном, а губы чертовски манили своей привлекательностью.
Пока он ее целовал, раздражение улетучилось, и она окончательно проснулась.
Повернувшись и оседлав его, она обхватила его лицо ладонями.
— Над чем ты смеялся?
— Ничего особенного.
— Бенджамин, — она мгновенно переключилась в режим Домины. И тут же его тело отреагировало на это возбуждением, радостью… и невероятно сильным желанием сделать ее счастливой.
Сабмиссив. Блять.
— Думаю о доминировании и подчинении. Ты — Домина. Не уверен, что мне нравится называть себя сабмиссивом, — и совершенно точно не рабом, — даже при том, что это меня заводит.
— Ах, — она села ему на бедра. Упираясь руками ему в грудь, она не отводила взгляд от его лица. — Это оскорбительное слово в нашей культуре, особенно когда звучит в адрес мужчины.
Анна отвела взгляд в сторону. Задумалась.
— Все люди, особенно мужчины, стремятся к власти. В нашем обществе это обычно подразумевает
