Перед глазами встала сцена, когда я впервые переступил порог выстланного циновками небольшого зала. Над его входом красовалась выполненная золотыми иероглифами на алом куске ткани надпись, переводимая как «Школа „Красный дракон“». А изображение крылатой рептилии можно было обнаружить внутри, в том числе в виде разукрашенной скульптуры на возвышении у дальней стены зала.

Мастер Лю Веньян, о котором я узнал чисто случайно, выглядел лет на шестьдесят, но, в отличие от гуру кунг-фу ещё не снятых фильмов категории Б, никакой жидкой бородёнки и седых бровей не имеющий. Напротив, его лицо было гладко выбрито, а сам он выглядел вполне презентабельно, если не считать свисавшей сзади куцей косички и костюма ифу для занятий восточными боевыми искусствами.

Мне повезло, я попал аккурат в получасовой перерыв между занятиями — с десяток молодых ребят азиатской наружности как раз встретились мне выходящими из зала, не обратив на меня ровным счётом никакого внимания. Учитель показался из маленькой комнатушки позади зала. При его появлении я поклонился чуть ли не в пояс, тем самым выказывая мастеру уважение. Он в ответ тоже слегка согнул спину.

— Чем могу быть полезен?

Английский язык Лю был вполне сносным, но начни он говорить на китайском, да ещё на каком-нибудь диалекте, тогда точно пришлось бы изъясняться языком жестов. Когда я объяснил, что хочу заниматься боевым искусством, старик беззвучно рассмеялся, правда, спустя несколько секунд был уже сама серьёзность.

— Я изучаю чуань-шу всю жизнь и то считаю себя прошедшим, быть может, половину пути. Вы же, стоя у порога смерти, не постигнете и десятой части того, что знаю я. И разве вы не знали, что я беру в ученики только ханьжэнь?[10]

— Не знал, — ответил я, подумав, что порой современному обществу не хватает толерантности. — А что касается моих перспектив… Я ведь не говорил, что хочу стать непобедимым бойцом. За себя я и так могу постоять, просто мне нравится узнавать что-то новое, в том числе и в боевых искусствах.

— Можете за себя постоять? Снимайте пиджак. Шляпу тоже.

Спарринг без разминки? Ну да ладно, не впервой руками и ногами махать не размявшись. Я остался в носках с подтяжками (обувь снял ещё на входе), брюках и рубашке. Мы с соперником поклонились друг другу, и я принял стойку, близкую к стойке каратиста. Китаец же ни в какие стойки не вставал, он просто в стиле Брюса Ли поманил меня к себе, предлагая нападать. Ну уж нет, ищи дурака! Давай сам нападай. Я отрицательно помотал головой и в свою очередь поманил к себе китайца. Тот ухмыльнулся краешком губ и сделал скользящее движение правой ногой вперёд, буквально сантиметров на десять. Затем ещё одно скользящее движение, уже левой ногой. Нас разделяло метра полтора, как вдруг в следующий миг Лю оказался прямо передо мной, и я почувствовал вроде бы лёгкий тычок куда-то в подреберье. А мгновение спустя меня скрючило, и я, не удержавшись на ногах, свалился на покрывавшую пол циновку. Несколько секунд в глазах плавали тёмные пятна, затем дыхание понемногу восстановилось, и прояснившимся взглядом я увидел стоявшего над собой и довольно улыбавшегося китайца.

Медленно поднявшись, я, морщась, поклонился, тот ответил не менее глубоким поклоном. Улыбка уже исчезла с его лица.

— Ничего удивительного, что вы пропустили мою атаку. Чтобы увидеть и отреагировать на неё, вы должны были, как и я, моментально войти в состояние ци.

— Может, ещё раз попробуем? — с робкой надеждой спросил я.

— Не стоит, я уже всё для себя понял.

— Жаль… А с учётом того, что в ученики вы берёте только кита… простите, ханьжэнь, мне, похоже, здесь делать нечего. Извините за беспокойство.

Я натянул пиджак, нахлобучил шляпу и собрался покинуть зал, но был остановлен негромким окликом:

— Разве я сказал, что вы мне не подходите?

Я замер.

— Что?

— Разве я сказал, что вы мне не подходите? — повторил он и добавил: — Я беру вас в ученики.

— Но я же…

— Не возражайте. Я увидел достаточно. А если будете возражать, то и впрямь задерживать не стану.

Даже годы спустя он так и не признался, что же такого в тот раз разглядел во мне. Но вряд ли взялся меня тренировать потому, что я к тому времени был известным бизнесменом и мог хорошо заплатить за своё обучение. Китаец интересовался лишь делами, происходящими внутри чайна-тауна, и думаю, посети его сам Дэвид Рокфеллер, он мог бы запросто выпроводить банкира из своего зала, окажись на то причина. О том, что он знает, кем я на самом деле являюсь, он сказал мне лишь полгода спустя.

В тот день мастер уделил мне тридцать минут. А на второе занятие я пришёл уже с комплектом одежды ифу, пошитом на заказ в чайна-тауне по рекомендации всё того же мастера Лю. Он определил меня в группу начинающих из восьми человек, и мы принялись постигать азы чуань-шу — базовый комплекс «Восемнадцать рук Лоханя», или, как его ещё называют, «Восемнадцать рук архатов»[11]. Учитывая, что в силу определённых причин я не мог регулярно посещать занятия, Лю велел выучить комплекс от «а» до «я». Постепенно дело дошло и до спаррингов. К тому времени я уговорил мастера проводить со мной индивидуальные занятия по предварительному звонку. Мы договаривались на конкретное время, и китаец уделял мне по часу-полтора, выкраивая паузы между тренировками групп. Заниматься получалось рваными отрезками. Когда я был в Лос-Анджелесе, то мог посещать мастера Лю несколько дней подряд, затем случались месячные перерывы. Впрочем, по настоянию китайца я при каждом удобном случае оттачивал полученные навыки, будь то во дворе нашего с Варей дома или в гостиничном номере. Комплект одежды ифу у меня всегда был с собой, благо он не занимал много места.

Познакомился я и с его дочерью Иинг и пятнадцатилетним внуком Юшэнгом, которого дед чуть ли не с младенчества обучал премудростям своего стиля. Когда наши отношения стали чуть более доверительными, как-то за чашкой ароматного зелёного чая старик рассказал, что вырос и большую часть жизни прожил в провинции Чжили, в 1928 году переименованной в Хэбэй. Боевые искусства в его роду изучали несколько поколений, а его дед получил право на создание собственной школы «Красный дракон». В 1936 году в городок вошли японцы и стали устанавливать свои порядки. По приказу новых властей школу закрыли, лишив семью куска хлеба. Зять подался к повстанцам, японцы