Шрифт:
Закладка:
К Протасьевичам возводили себя несколько дворянских родов, в их числе Воронцовы, к которым приписался графский и впоследствии княжеский род Воронцовых, к древним Воронцовым, угасшим к концу XVI века, отношения не имевший; Воронцовы-Вельяминовы, к которым принадлежал выдающийся астроном, автор классического школьного учебника по астрономии Борис Александрович (1904–1994); Вельяминовы, из которых происходил, в частности, киноактер Петр Сергеевич (1926–2009); Аксаковы (о них далее); Исленьевы и др.
Внебрачные потомки Исленьевых (от дочери графа П. В. Завадовского) носили фамилию Иславиных. Любовь Александровна Иславина (1826–1886) стала женой штаб-лекаря Московской дворцовой конторы (позднее — гоф-медика и действительного статского советника) Андрея Евстафьевича Берса (1808–1868) и матерью графини Софьи Андреевны Толстой (1844–1919), жены Льва Николаевича. Фамилия Исленьевых послужила Толстому прототипом для фамилии Иртеньевых в трилогии «Детство», «Отрочество», «Юность». А фамилия Иславиных — прототипом фамилии помещиков Ислаевых в пьесе «Месяц в деревне» Тургенева (семья которого была связана с семьей А. Е. Берса).
Герб Воронцовых-Вельяминовых
Из гербов потомства Шимона Африкановича сходством обладают, в частности, гербы Вельяминовых и Воронцовых-Вельяминовых. В них в правой части рассеченного щита в золотом поле «виден до половины вылетающий белый орел в золотой на главе короне», а в левой — «в красном поле положены крестообразно три палицы, имеющие рукоятки и копья золотые, остроконечиями вниз обращенные». Белый орел, казалось бы, отсылает к польской геральдике, а фигуры в левой части, как было замечено еще А. Б. Лакиером, представляют собой видоизмененный польский герб Елита. Однако почему в гербах Вельяминовых закрепились эти изображения, неясно.
Редедя (Редега). В «Повести временных лет» под 1022 годом содержится известие о войне тьмутороканского князя Мстислава Владимировича (получившего в историографии прозвище Храбрый из-за соответствующего прилагательного в «Слове о полку Игореве»), одного из сыновей крестителя Руси Владимира Святославича, с касожским князем Редедей (ударение в этом имени падает на второй слог). Название города Тьмуторокань (Тмутаракань) происходит от тюркских языков, по-гречески он именовался Таматарха, а в древнерусском, как правило, его название было мужского, а не женского рода; он занимал чрезвычайно выгодное географическое положение у Керченского пролива, контролируя торговые пути, связывавшие Черноморский бассейн с Азовским морем, Доном и далее Волгой. Восточными соседями Тьмутороканского княжества были племена касогов, предков современных адыгов. Редедя предложил Мстиславу благородное решение конфликта: «Чего ради погубим дружины? Но сойдемся, чтобы побороться самим. Если одолеешь ты, возьмешь богатства мои, и жену мою, и детей моих, и землю мою. Если же я одолею, то возьму твое все». Мстислав согласился на поединок, при этом, по предложению Редеди, бились они не оружием, а борьбой. В конечном итоге Мстислав одолел Редедю, зарезал его и, «пойдя в землю его, забрал все богатства его, и жену его, и детей его, и дань возложил на касогов».
Этот эффектный сюжет обрел определенную популярность в русском искусстве, и, в частности, как полагают, ему посвящена картина художника Андрея Ивановича Иванова (отца автора «Явления Христа народу»), якобы называющаяся «Единоборство князя Мстислава Владимировича Удалого с косожским князем Редедей». Она была написана в 1812 году и являла собой отклик на актуальные события того времени. Сейчас это полотно украшает постоянную экспозицию Русского музея. Однако к Мстиславу и Редеде оно не имеет отношения, поскольку в сопроводительных документах сообщается, что на нем представлено «сражение русского воина с печенегом, победа которого доставила потомству имя Переяславля», а это совершенно другой сюжет из древнерусской истории (как раз прямо соотносящийся с тем, что изображено на картине). Когда и как возникла ошибка, предоставляю судить специалистам по истории русской живописи. Зато поединку Мстислава с Редедей посвящена картина Н. К. Рериха, написанная тоже в годы войны, только другой Отечественной — в 1943 году (также в собрании Русского музея). Но вернемся к генеалогии…
Спустя пять веков после описанных в летописи событий Редедя «обрел» потомство. В родословных легендах его имя трансформировалось в Редегу, а поскольку, согласно летописи, Мстислав забрал себе его жену и детей, появились имена его сыновей, принявших крещение, — Юрий и Роман, который якобы женился на дочери Мстислава. Таким образом, те дворянские роды, которые возводили себя к Редеде, оказывались одновременно потомками святого Владимира.
К таковым относились: Сорокоумовы-Глебовы (Глебовы; однофамильных древних дворянских родов Глебовых было два); Колтовские (из этого рода происходила четвертая жена Ивана Грозного царица Анна Алексеевна, принявшая затем постриг с именем Дарьи и умершая в 1626 году); Лопухины (от «Лопуха», «лопоухий»; это прозвище вовсе не означает внешнюю особенность или психологическую характеристику, но относится к числу нарочито «негативных» прозвищ-защит от сглаза и порчи), из рода которых происходила первая жена Петра Великого Евдокия Федоровна; Лупандины (от «Лупанда», «пучеглазый», см. примечание к Лопухиным) и др. Позднее к Редегичам приписались Ушаковы (в их числе род адмирала Федора Федоровича), которые получили право использовать в своем гербе княжескую мантию и корону (!) в знак княжеского достоинства Редеги. К потомству Редеги уже исследователи причислили дворянский род Кокошкиных (исторические Кокошкины — потомки Сорокоумовых — пресеклись, по-видимому, к концу XVII века). Кокошкины известны драматургом и театральным деятелем Федором Федоровичем (1773–1838) и его внуком, деятелем кадетской партии и правоведом также Федором Федоровичем (1871–1918), павшим жертвой большевистского террора.
Гербы потомков Редеди
У большей части родов, возводивших себя к Редеде, в гербе изображен красный гриф (грифон) в серебряном поле. Тело его вытянуто горизонтально, при этом он стоит на задних ногах. Такой грифон выглядит скорее скачущим, нежели восстающим. Прямой его изобразительной аналогией является грифон в гербе Керчи, утвержденном в 1845 году. Там он объясняется как «герб некогда процветавшей столицы Царей Боспорских, Пантикапеи, на месте коей основана Керчь». Этот грифон был взят с монет Боспорского царства (V в. до н. э. — IV в. н. э.). Гербы Редегичей с грифоном появились в XVIII веке, поэтому идея об использовании боспорского грифона в качестве прототипа не кажется убедительной. В то же время красный грифон в белом (серебряном) поле являлся гербом Померании (о чем знали в Москве еще в конце XVII века, называя его гербом Прусской земли). Но и здесь связь не прослеживается, поскольку Редега к этим землям никакого отношения не имел.
Ратша. Еще в XVI веке в родословных упоминается «муж честен» Ратша, выехавший на Русь «из
