Со слов Дарислава я здесь нового ничего для себя не увижу. Старый город — гнилое сердце Моосши, пульсирующее порочностью и жадностью, скрываемой под лицемерными масками доброжелательности и достатка. Нормальные люди здесь не выживают либо, со временем, черствеют. Нельзя жить в одной клетке с хищниками и е стать одним из них.

Старый город — центр Моосши — пестрел витринами антикварных лавок, завлекающих вывесок ресторанчиков и кафе.

Лавки больше походили на маленькие дворцы, внешний вид которых вызывал мой дизайнерский оргазм.

Магазины с готовой одеждой и ателье, изнутри больше напоминали земные бутики с задирающими нос продавщицами. Каждый раз, заглядывая из любопытства в лавку, наблюдала одну и ту же картину: как оценивающим цепким взглядом окидывали посетителей, словно решая, достоин тот милости быть обслуженным или нет.

У меня такое поведение вызывало усмешку — ничего нового. Лояльности к клиентам еще учить и учить.

После посещения этих «заведений» я поняла, что здесь покупать точно ничего не буду. Лучше сделаю заказ у хозяйки магазинчика, с которой веду дела. Прихватив пару местных модных каталогов из ателье, я поспешила уйти.

— Время до бала еще есть. Не переживай, Дар, в крайнем случае кипим готовое платье, — я качнула сумочкой с каталогами и дернула Няша за поводок.

Он злобно оскалился, шумно втягивая в себя воздух и потянул в сторону.

— Няш, веди себя прилично. Идем! — Дарислав прав. Няша тоже надо воспитывать.

Местная знать тоже выгуливала своих питомцев и каждый раз, сталкиваясь с ними на улице, я гадала: кто из них «для красоты», а кто фамильяр? Дарислав сказал, что не всё сразу и этому я тоже научусь, нужно время.

У меня его слова вызвали только вздох разочарования и я закатила глаза: что? Опять?! А нельзя дать так, сразу: «скопировать-вставить»?

Оказалось: можно. Рано радовалась: не факт, что я останусь в своем уме. Темное колдовство, подвластное только сильным магам. И… запрещенное.

Глава 50. Тереза

Я хотела увидеть всё и сразу. Когда ещё предоставится такая возможность? Мы взяли «такси» и прокатились в машине с открытым верхом. Город рос вширь и от центра, словно огороженного парками, дома становились проще, люди беднее, обилие цветущей зелени сменялось чахлой растительностью, а люди носили более простую одежду, хоть и вели себя так же заносчиво и манерно, как те, кто неспешно прогуливался в центре столицы.

Дарислав не соврал: свои художники имелись и здесь. Их работы ценились и действительно стоили дорого. Неприлично дорого.

Картинные галереи блистали произведениями разных эпох и стилей. Мой взгляд то и дело останавливался на произведениях, выставленных в витринах, и от сумм на ценниках захватывало дух. Как обычный человек мог позволить себе такую роскошь?

Я уболтала Дарислава и мы посетили небольшую картинную галерею, в отдалении от центра Моосши.

Затаив дыхание я застыла перед огромным полотном, изображающим бушующее море. Казалось, волны вот-вот выплеснутся из рамы. Я невольно облизала пересохшие губы и ощутила легкий привкус морской соли.

— Дар, почему картины стоят так дорого? — шепотом спросила я, когда Дар, закончив беседу с владельцем галереи, подошел ближе.

Учтивый работник предложил на выбор: «Бокал шампанского или вина, есть ещё мороженое», пока я скучаю в ожидании спутника.

Огляделась: посетители многие гуляли по залам не с пустыми руками.

— Фруктовое, пожалуйста. — местный десерт мне пришелся по вкусу. В Маране такое не пробовала.

Дарислав попросил служащего — невысокого щуплого мужчину с бегающими глазками, провести экскурсию для нас, пояснив, что мы, дескать, не местные, только приехали. Тот предвкушающе потер руки и повел нас по полутемным залам, в котором были искусно подсвечены полотна. Служащий рассыпался в комплиментах и нахваливал «свою» галерею, уверяя, что «такого товара больше нигде не найти». Мы остановились в зале, где висели только изображения природы."Экскурсовод" провел рукой по раме картины, и я заметила, как по поверхности холста пробежала рябь.

— Эти полотна — не просто краски и холст. Живые артефакты, пропитанные магией и силой. Маги вкладывают в них свои замыслы, но со временем картины обретают собственное сознание, впитывая энергию из эфира. Из-за этого они становятся… бесценными. Приобретая наши картины, вы можете быть уверены: все! — служащий воздел палец вверх, — Все, без исключения, наши шедевры имеют строгие ограничители, что подтверждается грамотой с печатью императорской коллегии искусств. Все полотна в единственном экземпляре и повторы исключены. Покупая картину у нас, вы приобретаете себе надежную защиту для дома. Я непонимающе посмотрело на него:

— Но почему тогда обычные картины не пользуются спросом? Разве не безопаснее иметь дома простое полотно? — Обычные картины не способны удовлетворить потребности людей. Они ищут нечто большее — силу, влияние, статус. Служащий подвел меня к другой картине, изображающей цветущий сад.

— Взгляните. Что вы видите? — Прекрасный пейзаж. — Да, но это не просто пейзаж. Эта картина может немного манипулировать погодой в небольшом радиусе. В пределах разумного, конечно. Люди готовы платить огромные деньги за такую силу. Я ошеломленно молчала, пытаясь осмыслить услышанное, а служащий, стряхнув с лацкана пиджака невидимую пылинку, продолжил — Обычные картины пустые, бесполезные. Люди хотят, чтобы картины защищали их дома, приносили удачу в делах. Простая красота больше никого не интересует. — Это… ужасно. А если художник не владеет магией? Лицо Дара помрачнело и жестом отослал служащего, сказав, что дальше справится сам:

— Их участь печальна. Художники, способные творить истинную красоту, обречены на жалкое существование. Их преследуют, запугивают, перекупают. Мир живописи превратился в кровавый бизнес, где выживают лишь те, у кого есть связи и деньги. Он подошел к окну, глядя на улицу, где спешили по своим делам прохожие. Сцепил руки за спиной и немного помолчал. Дар повернулся ко мне, его взгляд был нечитаем:

— Без покровительства влиятельных особ художникам не выжить. Их работы скупают за бесценок, а потом продают втридорога, наложив магические чары. Обычные картины никому не нужны — люди жаждут силы и магии, даже если это может их погубить. — Неужели нет никакого выхода? — меня охватило отчаяние. Внезапно