- Вы, Ольга Борисовна, не волнуйтесь, у меня все продумано. Во-первых, я вчера вечером заехал к госпоже Поповой, маме жулика и изъял у нее все эти банки при понятых…

- Да? Молодец. Пошли, покажешь…

- Э… Я, Ольга Борисовна, эти банки у гражданки Поповой оставил.

- Паша, ты дурак? Она же их…

- Да ничего она с ними не сделает. Я как изъял соленья, так, при этих же понятых, гражданке Поповой под ответственное хранение соленья и выдал, под роспись. У нее, все-таки, условия, а мне и хранить их негде. Да и вообще, я, в конце концов, офицер милиции, а не грузчик, и машина у меня не для перевозки ржавых банок предназначена.

Видя, что начальница недоверчиво хмурит тонкие, щипанные бровки, я сказал ей «Щас!» и пошел к припаркованной у тротуара машине.

Полюбовавшись через видоискатель камеры, как пожилая женщина, снимаемая на фоне подвальной кладовки с старыми дощатыми стенками, заставленной банками с домашней консервацией, прижав к груди акт передачи на ответственное хранение материальных ценностей и раскрытый паспорт, выкатив, прямо в объектив камеры, испуганные глаза, громко повторяет за мной, что она, такая-то, имя рек, принимает на ответственное хранение сто двадцать шесть банок домашней консервации, ранее добровольно выданные ей органу дознания в моем лице, и о том, что она ознакомлена о уголовной, материальной, административной и дисциплинарной ответственности за утерю или порчу вверенных ей материальных ценностей, Ольга Борисовна ничего не сказала, только пожевала ярко-красными губами, как будто не нашла подходящих слов.

- И это еще не все…- я ухватил за поясок плаща, собиравшуюся уйти, начальника отдела дознания: - Я еще, с утра, парня притащил, он с жуликом эти погреба вскрывал. Я его сейчас быстренько «поколю» т он у меня свидетелем по делу пойдет. Попов уже в явках написал, что он гражданина Славенюка Петра Федоровича силой заставлял ему помогать, но тот ни денег, ни солений от жулика не получал. То есть у нас есть банки, во всяком случае, часть их и свидетель. Как думаете, этого хватит, чтобы Попова на проводки из СИЗО забрать?

- Работай, если все в срок сделаешь, премию получишь. – Ольга Борисовна взглянула на часы, ойкнула и бросилась к входной двери в РОВД: - Пошли быстрее, сейчас селектор начнется.

Как говорится в известной поговорке – хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Вроде бы Богу я ничего не рассказывал, но план работы на день сразу полетел в тартарары. Сразу после развода, на выходе из Ленинской комнаты меня перехватил исполняющий обязанности старшего группы по «тяжким» Клименко Алексей.

- Здорова! – коллега от души хлопнул меня по плечу: - Ну, чё-как? Из СИЗО что-то путное привез?

- Извини, брат, но пока голяк… - я сокрушенно пожал плечами: - Но я продолжаю работу, если что прояснится, я сразу к тебе.

- Ладно, не забудь. – Алексей подхватил меня за руку и потащил в сторону моего кабинета: - Пошли, вместе посмотрим…

- Что посмотрим? об– не понял я, но пошел вслед за Клименко.

- Да вот, смотри…- Алексей развязал целлофановый пакет, отчего по кабинету поплыл тошнотворный аромат, достал из него потертую дамскую сумочку, обмазанную какой-то слизью, и аккуратно, исключительно по мнению опера, вывалил на подстеленную газетку ее содержимое: - Что вчера из морга прислали. На трупе была, а ты и не заметил…Надо бумаги почитать, а то труп то, до сих пор, не установленным числится.

- Фу-фу. – я отскочил от покатившейся мне под ноги, выскочившей из сумки, патрончика губной помады: - Ты что руками эту дрянь держишь? Трупный яд в любую ранку на коже занесешь и сдохнешь.

- Да ладно. – Алексей вытащил из МОЕГО канцелярского набора МОЙ карандаш и стал увлеченно тыкать им влажный и слипшийся бумажный ком, выпавший из сумочки на стол, пытаясь его развернуть.

- Стой! – я схватил коллегу за руку: - Ты что творишь? Иди к экспертам, пусть они эти бумаги хотя бы просушат и упакуют… И все свое дерьмо отсюда забери.

- Ладно. – Алексей попытался запихнуть бумагу обратно в сумку, но я ему не дал, нашел глубокую пластиковую миску из числа одноразовых, скатил испорченным карандашом бумажный комок туда и прикрыл его сверху, которые и вручил Алексею.

- Неси так экспертам, только смотри, чтобы ветром не унесло, скажи, что по трупу женщины, криминальному. Пусть хоть что-то сделают, чтобы можно было текст попытаться прочитать.

- Да понял я, понял, не дурак же. – Клименко собрал сумку и миску, после чего двинулся на выход, а я подхватил тряпку и двинулся в сторону туалета – мне предстояло сомнительное удовольствие – уборка стола после вещей покойницы.

Все-таки, Клименко, собирая рассыпанные вещи, был очень невнимательным. Тщательно, с содой, протирая столешницу, я случайно надел ногой, валяющуюся на полу, облатку от таблетки, фольгой темно-синего цвета, с одной стороны. Я поднял ее, хотел выбросить в мусорную корзину, но в последний момент остановился. Судя по цифре «-9,50», это была облатка не от таблетки, а от контактной линзы, реклама которых, наряду с прокладками, крутилась по «ящику». Я был точно уверен, что вчера ее у моего стола не валялось, уборщица моет пол в кабинете редко и только в моем присутствии. Наличие «кегебешника» с сильной близорукостью, или как их там сейчас зовут, что ночью проник в мой кабинет, с целью установки «прослушки» и решил, заодно, вставить себе линзу в глаз, я исключал, у них, все-таки, тоже