Когда она возвращается, Маттео сидит один за длинным дубовым столом, его партитуры лежат вокруг него. С закрытыми глазами, дирижируя рукой, он напевает мелодию из своего сочинения.

Тарелка с блинами уже стоит на столе. Манон садится бесшумно, чтобы не потревожить его. Она берет кленовый сироп, наливает себе чашку чая и начинает завтрак.

Маттео открывает глаза.

Манон наслаждается каждым кусочком. Давно она не пробовала таких вкусных блинчиков. Она гурманка, но мало готовит. У нее не хватает терпения. Девушка делает ему комплимент.

– Маттео, это действительно вкусно, спасибо!

– Не за что, – отвечает он, улыбаясь.

Сегодня утром Манон настроена поболтать. Она продолжает разговор.

– Ты давно знаешь Жоржа?

Маттео оставляет партитуру, хватает чашку, отпивает глоток и на несколько секунд задумывается.

– Четыре или пять лет. Мы познакомились на Каннском кинофестивале. У него был план снять фильм. Вскоре после этого мы начали работать вместе, сначала над короткометражными фильмами.

– Значит, ты ничего не знаешь о Стелле, его жене?

Он качает головой. Он выглядит удивленным ее вопросом.

– Ах, нет! Он очень мало доверяет мне. В основном мы обсуждаем кино и музыку.

– Ты с ним хорошо ладишь?

Маттео помешивает ложечкой в чашке, он никогда не задумывался над этим вопросом.

– Не особо, но он дает мне интересную работу и хорошо платит.

– Он хочет закрыть агентство. В любом случае это полный бред!

Маттео уступает, чтобы не портить настроение Манон. А еще потому, что в глубине души говорит себе, что она не совсем права.

– Я признаю это.

– Что ты думаешь о смерти Стеллы?

– К чему этот вопрос? Умереть такой молодой от остановки сердца во время игры в теннис. Очень жаль!

Манон перестает есть, кладет голову на локти на столе и с интересом смотрит на него.

– Ты действительно так думаешь?

Маттео поддерживает ее взгляд. Он ничего об этом не знает, и это не его дело.

– А ты сама во что веришь?

– Ни во что.

– Тогда тебе лучше поесть, мы опоздаем.

Но Манон не собиралась заканчивать так быстро. Она хватает свою вилку, вертит ее между пальцами, надувает губы и начинает снова.

– По словам рыбака, с которым разговаривали стажеры, речь могла идти о чем-то другом.

– Рыбак? Брат старого Рубена?

– Да! Ты его тоже знаешь?

Мужчина поднимает одну бровь и кривит рот. Он кажется недоверчивым. Этот Рубен – старый дурак, его брат, вероятно, тоже. По словам Тины, он рассказывает безумные истории. Маттео и не пытался копать глубже.

– Слышал о нем. Как насчет этого кленового сиропа? Что ты на это скажешь? Его привозят прямо из Квебека.

Манон подходит к нему и садится на стол, поставив ноги на его бедра. Глядя ему в глаза, она спрашивает:

– Ты уже сказал слишком много. Что ты знаешь?

Маттео выглядит смущенным. Он делает вид, что размышляет.

– Это старая история.

– Рассказывай, – подбадривает она его.

– Даже до того, как я поселился на вилле, когда я еще жил в Италии и приезжал на Ибицу, чтобы встретиться с Жоржем, мы никогда не встречались в агентстве, всегда на его яхте.

– Так…

Маттео встает, возвращается к плите, убирает посуду в посудомоечную машину, протирает столешницу молча. Жорж лежит у его ног, он чувствует напряжение. Маттео присоединяется к Манон за столом и продолжает:

– В тот раз яхта была на обслуживании. У нас была назначена встреча в агентстве после закрытия. Кабинеты были пусты. Тина на кого-то кричала. Я остался в стороне. Именно там я его и увидел.

– Кого?

– Старика Рубена, он выходил из туалета. Он показал мне пальцем «тише». От него пахло алкоголем. Он, должно быть, заперся, чтобы тайком выпить.

Манон подбадривает его взглядом.

– И чего?

– Тина была в ярости! Игровой долг. Она отчитывала Жоржа: «Что заставило тебя пойти и снова играть? Что ты себе воображаешь? Я не всегда буду рядом, чтобы прикрыть тебя!»

– О, когда это было?

Мужчина хватает свой телефон и просматривает электронный ежедневник. Он не очень уверен в датах, но чувствует, что это важно для Манон.

– Три года назад, – сказал он.

Она делает ему знак продолжать.

– Три года? В тот момент, когда он перепродал свои акции Тине. Ты знал?

– Нет, совсем нет. У меня есть контракт с его продюсерской компанией, ничего общего с агентством.

– А что дальше?

– Потом я ушел, мне нечего было делать там, в этом разговоре, который меня не касался. Тина кричала, Жорж не отвечал. Поставь себя на мое место. Он мой клиент. Это было очень неловко.

Похоже, Манон понимает. Она смотрит на него, ободряюще кивая головой.

– И это все?

– Нет. Старый Рубен последовал за мной. Он вытащил из кармана газетную статью и рассказал мне о своем брате-рыбаке. Но я не слушал. Все знали, что он сошел с ума.

Глаза Манон округляются.

– Ах, хорошо? Все – кто?

– Тина, Жорж…

– Но ты часто виделся с Тиной?

– Время от времени она сопровождала его на вечеринки, премьеры, в Каннах или где-то еще… Ты знаешь, Жорж так и не женился повторно.

– Это уж точно. Но тогда, что касается Рубена, ты думаешь, что он действительно не в себе?

– Да! И он постоянно пьет. Тина держала его только потому, что его мать была ее няней!

– Но почему Тина заговорила о том, чтобы прикрыть Жоржа? Странная фраза «Я не всегда буду рядом, чтобы прикрыть тебя», ты не находишь? Что, если есть другая версия?

– Какая из них? – спрашивает Маттео, барабаня по столу, как обычно.

Ей интересно, что он на самом деле знает. И то, что старый Рубен смог ему рассказать. Она решает поделиться с ним тем, что узнала.

– Та, в которой Стелла чуть не утонула, пытаясь спасти Артуро, и после этого никто ее больше не видел.

Маттео перестает барабанить, удивленный.

– Нет! Что ты несешь?

– Мне кажется, тогда произошло что-то серьезное. Что? Я не знаю. Но кто-то пытается замять эту историю.

– Тогда давай не будем об этом, – предлагает он, направляясь к холодильнику.

Манон отходит от стола и встает за его спиной. Она хотела бы оставить этот разговор. Но эта история задевает ее. Слова льются сами собой.

– А что, если Жорж был последним, кто ее видел? – говорит она.

Мужчина поворачивается к ней и берет ее за руку.

– И что???

– Ты думаешь, он причинил бы ей вред?

– Конечно, нет. Он обожал свою жену. Его следующий фильм посвящен ей.

– Но все-таки тебе не кажется странным, что после него ее больше никто не видел?