«Хм, если я могу что-то сказать, я бы предпочел, чтобы ты трахнул меня!» – говорит единорог.

«Заткнись, ты же видишь, что это серьезно», – твердым голосом говорит Дарт Вейдер.

– Да. Но истиннаую правду, а не очередную выдумку, – шепчет Манон, глядя в его глаза.

– У меня была сестра.

– Жанна утверждает, что нет и что об этом знает весь остров.

Он прикладывает палец к ее губам.

– Подожди…

– Как я могу тебе верить?

– Я покажу тебе фотографию из нашего семейного альбома. Я часто смотрю на нее.

Манон приподнимается на локтях. Ее длинные каштановые волосы спадают локонами на обнаженную грудь. Она гладит его по щеке.

– Расскажи мне.

Маттео встает на кровати и показывает ей свою татуировку на лодыжке – Русалочку.

– Ее звали Ариэль, видишь ли, – говорит он, ложась рядом.

Манон встревожена. Это правда? Или она слишком наивна? Она не понимает. Она бросает на него вопросительный взгляд. Он продолжает.

– Она умерла не в машине. Ей было восемь лет. Чертов лейкоз, который унес ее за несколько месяцев. Она здесь, татуированная на мне, на всю жизнь.

– Оооо, – отвечает Манон, вспоминая маленькую девочку с лысой головой. – Мне очень жаль. Прости.

Он никогда не рассказывал об этом. Но теперь он не может отступить. Он берет ее за руку, чтобы набраться смелости.

– Ты не могла знать. Она была моей сестрой-близнецом. Настоящий термин – дизиготный. Или фальшивые близнецы, проще говоря, рожденные из двух разных яиц. Моя мама родила нас поздно.

Манон кивает и дополняет:

– Как и у Сюзанны, моей начальницы, у нее тоже фальшивые близнецы. Они совсем не похожи.

– Точно так же, как мы с Ариэль. У нее были длинные каштановые волосы и миндалевидно-зеленые глаза, как у тебя. У нее была очень светлая кожа, как и у тебя. Она жила в своем собственном мире, полном фантазий. А вечером, перед тем как заснуть, она рассказывала мне сказки. Я часто спал рядом с ней из-за ночных кошмаров.

Манон пытается понять, что он ей открывает. Она не уверена, что готова к этому, и пытается выглядеть отстраненной.

– Тебе снятся кошмары?

Маттео закрывает глаза, воспоминания не отпускают его.

– Да, очень много. Именно ночью она сводила счеты с болезнью. Она просыпалась в поту, и я всегда был рядом, чтобы успокоить ее. Я думал, что ее болезнь заразна, поэтому оставался привязанным к ней. Я хотел умереть вместе с ней.

– О, – произносит Манон, запечатлевая поцелуй на его мокрых ресницах.

– В конце концов она ушла, а я остался здесь, один, без нее, на целую вечность. Я перестал есть и погрузился в игру на пианино.

«О! Этот пианист испортил всю атмосферу», – бормочет единорог.

«Остановите его! Ты же видишь, что есть что-то более важное», – умоляет Дарт Вейдер, тронутый.

– Это так грустно, – говорит Манон.

Маттео обнимает ее, вдыхает запах ее волос. Ему нравится ее запах, отличный от запаха его сестры. Аромат белых цветов. Это не дает ему сойти с ума.

– С тех пор я ищу ее повсюду, во всех девушках. И я теряю мое время, говоря себе, что однажды случится так, что моя кровь тоже будет заражена. Ариэль обожала музыку, «Русалочка» была ее любимым мультфильмом. Именно ради нее я выбрал свою профессию.

– О, нет… – шепчет Манон, сжимая его руку в своей. – Мне так жаль.

У него блестят глаза, он трет лицо, тяжело дышит, на его сердце все еще оставалась грусть, но оно было освобождено от того, что он теперь смог наконец-то довериться. Маттео встает в золотом свете уходящего дня. Он открывает первый ящик маленького письменного стола из ротанга и достает оттуда несколько снимков. Он прикасается к ним пальцем и протягивает их Манон.

На фотографии она… ребенок…

Ибица, вилла Stella,

15 апреля, 18 часов 30 минут

… или почти!

Ариэль так похожа на Манон.

Тронутая этим, девушка широко раскрывает глаза. Она прикладывает руку к сердцу. У нее перехватывает дыхание. Ей кажется, что она видит себя в том же возрасте, только челка короче.

– Оу… – шепчет она.

– Да, я знаю. Это тревожит. Когда ты впервые приехала на эту виллу, у меня было ощущение, что я знаю тебя всю жизнь. Это было безумие.

– Ох, я… я не знаю, что сказать.

– Ничего не говори, ты здесь ни при чем, – отвечает он, притягивая ее к себе.

Манон молча кивает, внезапно все понимая. Она снова видит момент их встречи и смущенно опускает взгляд.

– А как же твои родители? – спрашивает Манон.

– Они живут в Милане. У них не было других детей. Они работают вместе в своем архитектурном бюро и увлечены дизайном. Мы мало видимся. После смерти моей сестры родители смирились со своим горем. Я очень любил Ариэль. И всегда думал, что родители злились на меня за то, что я не умер вместо нее.

Манон качает головой. Ей трудно говорить. Она тоже хотела умереть. Когда ее мать выбрала Тео. Она всегда считала, что мать любит ее брата сильнее.

– Но это ужасно. И совершенно неправильно!

– Возможно. В любом случае вот оно! Теперь ты знаешь обо мне все. И нам действительно нужно было это обсудить. А ты?

С чего начать? Она чувствует себя глупой. Внезапно ее личная история кажется ей почти смешной. Ей требуется несколько секунд, чтобы отреагировать, и она на одном дыхании бросает:

– Не лучше! Я почти не разговариваю ни со своим братом, ни с мамой с тех пор, как она ушла из дома, когда мне было одиннадцать, чтобы последовать за артистом, выступающим на трапеции в бродячем цирке.

– Бродяга, как ты сказала в прошлый раз?

Манон моргает. Неужели он действительно слушал ее в прошлый раз? Он запомнил это?

– Да, да! Я обожала маму и Тео. Мы много смеялись, придумывали много игр. Но когда она ушла…

– Ты все это прекратила?

Она опускает голову и кусает губы, чтобы не расплакаться. Она смотрит куда-то в сторону и шепчет:

– Да.

Он берет ее за руку и целует, чтобы побудить ее продолжать.

– И ты создала себе этот организованный и прочный девичий щит?

– Можно и так сказать.

– Ты видела их потом?

Девушка закрывает глаза. Она хотела бы вернуться в прошлое. Стереть и начать все сначала. Она поднимает голову и пристально смотрит на него.

– Очень мало. И только после несчастного случая, через два года после ее отъезда.

– …

– Моя мать упала во время репетиции номера. Ее ремни безопасности были