И тут она повернулась ко мне. В наступившей оглушительной тишине я прижал ее в себе. Она замерла, застыла как неживая, только дышала часто-часто, будто кросс пробежала. И погладила меня по голове. Я крепче сжал ее руки в парадоксальном желании удержаться за нее, за эту хрупкую женщину. У меня резко закружилась голова.

– Не плачь так больше. Мне страшно.

Она вытерла тыльной стороной ладони заплаканные глаза.

– Не буду.

– Ты разве куришь?

– Сигареты остались в сумочке.

– Я принёс.

Мы оба вздрогнули.

Рядом с нами стоял отец. В руках у него на самом деле была сумочка Ады. Мы не заметили, как он подошёл.

– Пообещайте мне, что бросите курить.

Мы, не сговариваясь, кивнули.

А потом я дрожащими руками курил, а мама тихонько всхлипывала на плече у отца. Я поднял к ночному небу голову и нашёл еле заметную красную точку – планету Марс. Ну, где там мой звездолет?

Похоже, пора улетать.

Эпилог

– Ничего себе ты похудел!

– Десятку срезал.

– Молодец!

– Это всё Рус.

– А я чего? – Руслан потянул с головы наушники. – Я ничего. Я Захару еще тренера толкового нашел в его городе. По видео не сильно-то проконтролируешь.

– Слушай, Рус… – Я воспользовался тем, что Захар, завопив, бросился навстречу Ромке. – А ты уверен… что нагрузки сочетаются с его заболеванием?..

– У меня мамка врач. Она меня консультирует, – буркнул Рус. А потом, снова надев наушники, добавил: – Мы с ней вдвоём живём. Она одна меня растила. Я ей на эти деньги путёвку хотел купить. На Мальдивы.

– Еще купишь.

Минск встретил нас хмурой сырой погодой. Но на мое настроение это вообще никак не повлияло. В душе у меня сияло солнце. Постоянное, горячее, мое собственное солнце, которое светило мне уже полгода. И будет светить всю жизнь, я уверен. И плевать на погоду за окном.

Нет, нельзя сказать, что в последнее время в моей жизни всё было так уж гладко. Взять хотя бы подготовку к чемпионату. Пух и перья летели. Два раза разругались вдрызг. У Сони с Лёвкой закрутился роман, а шуры-муры в команде – это не к добру, как я выяснил опытным путём. К тому же конфликт между Лёвкой и Русом. Конфликт этот зародился еще в Казани, нет-нет да и снова вспыхивал. Уровень сахара у Захара теперь стоял у меня на ежедневном контроле – Леся мне организовала консультацию эндокринолога, и в теме сахарного диабета я теперь немного шарил. Только умница Ромка не доставлял мне проблем, пока, паразит, не свалился в больницу с корью. С корью! Взрослый девятнадцатилетний Нео, это надо же! В самый разгар подготовки! Болел Ромка тяжело, с высокой температурой и пневмонией. Мы неделю сидели как на иголках, особенно когда Ромка написал: «Ищите мне замену». Все распри были забыты, мы уже собирались ехать всей бандой вместе к Ромке. Но от перспективы встречи с нами Роман резко пошёл на поправку.

Я, набравшись реального опыта, теперь точно понимал, что нам всем надо, и гонял банду и в хвост и в гриву. Но было и так, что на работу по своей основной специальности времени не хватало. Если честно, я уже не был уверен, что вообще когда-нибудь вернусь в эту профессию.

А еще была Ада.

Она вошла в мою жизнь и осталась. Я по-прежнему называл ее по имени, эпизод у мусорных баков был забыт. Но этот случай что-то изменил в отношениях между нами. Возникло какое-то взаимопонимание, мы приблизились друг к другу, мне было с ней интересно.

Мы с ней много общались. Более того, мне наше общение доставляло истинное удовольствие. Ада оказалась невероятно интересной собеседницей. Она знала много такого, о чем я даже не подозревал, и общение с ней мне было интересно, прежде всего на профессиональные темы. Но и не только. Когда мы в очередной раз зарубались с ней на тему каких-нибудь технологических новинок, отец обычно усаживался рядом с нами, подпирал щеку рукой и с умильным выражением смотрел на нас, периодически вставая, чтобы подлить нам горячего чайку. Как-то раз у нас с Адой случился особенно горячий спор по поводу бигдата и нейросетей, и я услышал в своей адрес сакраментальное: «Не ори на мать!».

Короче, жить стало веселее. К тому же Ада, похоже, всерьез вознамерилась припахать меня к семейному бизнесу. Она невзначай, вскользь, по чуть-чуть рассказывала мне о компании. Я делал вид, что не особенно интересуюсь, но вопросы всё же иногда задавал. А Ада в такие моменты не могла сдержать довольной улыбки. Она всё же очень хитрая и сообразительная, эта сильная цельнометаллическая женщина, у которой, оказывается, есть сердце. Моя мать. И с этим я, похоже, смирился. И даже начал находить в нашем общении определённые плюсы.

Впрочем, о своих перспективах в семейном бизнесе я пока не думал. Было страшновато об этом думать, если честно. Слишком сильно новое занятие изменило бы мою жизнь, которая и так в последнее время совершает такие повороты и кульбиты, что голова кружится. Нет, я не мог пока думать о новом занятии Мне пока есть о чем думать. Сначала чемпионат, потом свадьба, а потом я подумаю о предложении Ады.

Леся мне заявила, что выйдет замуж только за чемпиона. Вполне себе мотивация, доложу я вам. У Леськи жизнь тоже закрутилась – зигзагами или спиралями. Ну, а как по-другому? Мы с ней теперь неразрывно связаны. Если у меня жизнь кипит, как на трассе «Формулы-1», то и у нее тоже. Только у нее свои повороты.

Ада – человек слова. Слово свое она держит крепко. Перемирие ее с мужем увенчалось успехом. У моего бати уникальное сердце, которое способно вечно любить и безусловно прощать. А вот в случае с матерью Леси у Ады вышел и вовсе какой-то цыганский фокус.

Я получил интересное фото от отца. За ресторанным столиком трое – отец, Ада и Елизавета Владимировна. И подпись: «Сваты». Ага, думаю, комедийный сериал как он есть. А потом, через пару дней, я пришел к Лесе часов в двенадцать дня. Приволок два тяжеленных пакета своему приёмному сыну – наполнитель для туалета и сухой корм. И застал у Леси Елизавету Владимировну. Сидят с розовыми носами, заплаканные, но почему-то не грустные. А еще Елизавета Владимировна держала Лесю за руку и было видно, что они с ней что-то бурно обсуждали. Я сгрузил пакеты в прихожей и пошел в магазин еще раз. За меренговым рулетом. И