Шрифт:
Закладка:
Распрощались мы как-то нелепо и напоказ весело. Демоны что-то говорили о планах, о чемпионате в Минске, который будет через полгода. Что мы всё учтем, подготовимся и там всех порвём.
Ребята, наверное, и правда поедут в Минск. Но уже без меня. Поэтому я молчал. И иногда кивал.
В самолёте мне досталось кресло у окна. Люблю сидеть у окна. Я застегнул ремень, достал телефон и открыл переписку с Лесей.
В моем плотном графике чемпионата было не так уж и много времени на общение с Лесей. Мы даже ни разу не разговаривали так, голосом. Только сообщения. Леся не спрашивала у меня, как идет чемпионат, о результатах игр. Она всё это знала и так. Леся совсем не разбиралась в игровых темах, но сама нашла, где отслеживать ход чемпионата, тем более что освещался он и в самом деле широко, просто большей частью в специализированных каналах и сообществах. Но Леся разобралась. Была в курсе. И когда я добирался до телефона после очередного этапа, меня там уже ждало сообщение: «Поздравляю! Вы самые крутые!» Или что-то в этом роде. И фото Кефира.
Удивительное это чувство. Планета вращается вокруг своей оси и Солнца, случаются рассветы и закаты, сменяются времена года. Это происходит вне зависимости от того, что творится в твоей жизни. И вот сейчас в моей жизни появилось еще кое-что, такое же незыблемое, как рассветы и закаты и смена времен года. Что бы ни происходило вокруг, в моем телефоне обязательно появится сообщение со словами поддержки от контакта, который я так и не переименовал.
После нашего проигрыша в полуфинале «Злая медсестра» мне написала всего два слова: «Мы справимся». А после получения третьего места написала: «Я же говорила!» и прислала фото офигевшего Кефира. Уж не знаю, что он увидел, раз у него была такая морда.
Я убрал телефон в карман и устало прикрыл глаза. Я обо всем этом подумаю чуть позже. Оказывается, я все-таки накопил жуткий недосып и сейчас чувствовал, что отрубаюсь. В динамиках включилась стандартная аудиозапись, я открыл глаза. В проход вышли стюардессы. Я вытащил из кармана телефон, снова залез в мессенджер, переименовал контакт «Злая медсестра» в «Кудесница Леся», убрал телефон и с чистой совестью снова закрыл глаза.
Самолёт взлетел, но я уже спал.
* * *
Мысли о том, что делать дальше, нагнали меня быстро, когда я ехал на метро домой. Мой мозг, впрочем, не только мой – так, говорят, все люди устроены – за время сна, пока я его не контролировал, самостоятельно шуршал, анализируя, сортируя, рассовывая и кубатуря все имеющие вводные. Выводов, зараза, не преподнёс на блюдечке с голубой каёмочкой. Но с проигрышем я смирился и перестал задавать себе панический вопрос: «Что делать?!». Что делать, что делать? Снимать штаны и бегать! Так говорила мама одного моего школьного товарища. А вот отец мой так никогда не говорил. Когда я приходил к нему с этим вопросом, он всегда внимательно выслушивал меня и предлагал варианты. Правда, мне предложения отца всегда не нравились, и с какого-то возраста я перестал к нему с этим вопросом обращаться. Ну, потому что он предлагал переговоры с оппонентом, а мне хотелось втащить. Я хмыкнул, вспомнив Руса. Вздохнул.
Взрослые проблемы не решаются методом «втащить». Взрослые проблемы можно разрешить только приняв взрослое решение, которое тебе пипец как не нравится, но выбора у тебя нет.
У меня остался месяц на то, чтобы найти деньги. Но где же я их найду? Я прижался затылком к стеклу с надписью «Не прислоняться». Значит, придется взять деньги у Ады. У меня заныли все зубы разом. Я стал почему-то думать о деталях, о том, как это будет происходить, где мы встретимся, какие я скажу ей слова, что скажет она. Зубы заныли еще сильнее.
Вот пропасть, надо было соглашаться! В прошлую встречу. Мне же предлагали. А теперь мне ее еще как-то найти надо! Это она всё про меня знает. А я про нее ни хрена. И как я это буду делать?
У меня заныли не только зубы, но все кости черепа. И мозг не выдержал этой ноющей, сверлящей боли – и выдал решение, как найти Аду. Абсолютно идиотское. Но я был готов делать всё что угодно, чтобы избавиться от этой ноющей боли. Если ты знаешь обо мне всё, Ада, значит, и номер телефона мой у тебя есть. Может, ты заглядываешь в мессенджер? Я достал телефон, поменял статус со стандартного на статус «Мама, дай миллион!» и сунул телефон в карман, будто он жег мне руки. На самом же деле руки у меня тряслись от волнения.
Мне, конечно, надо не миллион, а больше. Но, надеюсь, она уловит мой месседж.
* * *
К тому моменту, когда я добрался до дома, состояние мое превратилось… Я не знаю во что! Я себе напоминал абсолютно разболтанный, расшатанный механизм. Когда не понимаешь, что делать, не понимаешь, что с тобой происходит и кто ты вообще. Ни плана, ни ясности, вот вообще ни хрена. Хочется не то конституции, не то севрюжины с хреном, как говорил в таких ситуациях мой батя. Не то втащить кому-нибудь.
Больше всего хотелось, чтобы Леська вдруг оказалась рядом. Но она на работе. Я ей написал, что прилетел, она отреагировала на мое сообщение – поднятым большим пальцем. Ну да, у нее на работе иногда бывает так, что ей вообще не до телефона.
Большой мальчик. Справлюсь.
– Егор, здорова!
Я обернулся. Мне протягивал руку для пожатия Лесин сосед Михаил, тот самый, с приезда которого началась эта история. Что я там думал по поводу «втащить»?
– Привет, Михаил.
Мы пожали друг другу руки. Я, кажется, крепче, чем того требовали приличия.
– Ты к Леське, что ли? – Он кивнул на мой рюкзак, сумку с ноутом. – Так она на работе вроде.
– Я знаю. Я живу тут.
– О, съехались уже? – непонятно чему обрадовался Лесин сосед. – Меня две недели не было, а вы уже… Шустрые!
– Нет, я тоже в этом доме живу. – Я махнул рукой в сторону своего подъезда.
– А-а, соседи! – снова обрадовался Михаил. – Ну, и правильно. Зачем на стороне искать? Бабу Ягу не будем брать со стороны, вырастим в своем коллективе! – хохотнул он.
