Хм, вот чёрт знает: выглядит это всё как придурошная авантюра придурошного Лидарёныша, рассуждал я, валяясь в своей комнатушке. С другой стороны, клятва богами — вещь действительно сильная. Только есть у меня ощущение, что поимеют Лидари на этом. И надежда, что иметь начнут, когда я уже свалю с Пряного.

Дальше плыли, я дремал и злобился на местного повара — как так можно портить продукты, уму не постижимо! Потап предложил сожрать этого рукосуя сырым и без соли, и если бы не относительно небольшой срок этих кулинарных мучений — я бы точно согласился. Уж точно бы было бы вкуснее недосолёного, подгорелого, пересолёного… в общем, гадкого творчества этого хрена.

Но доплыли. А выйдя, я аж захмыкал: вместо аркубулюса была куча каких-то веток, листвы, водорослей и прочей пакости. Впрочем, сам он прекрасно чувствовался, встал, встряхнувшись, да и я почистил железного медведя. Залез на него и… немного удивился. Поднял глаза — удивился ещё сильнее. Дело в том, что был сезон дождей, но сверху ничего не капало. А подняв голову я понял, что просто… не долетало. Тучи были теми ещё, дождь лил, даже зарницы время от времени сверкали. Но капало это богатство только по центру реки, а вот у берега — ни черта. Про бело-жёлтые пески за относительно коротким прибрежным участком — можно даже не говорить.

— Вроде бы, к середине сезона дождей, вода добирается, — произнесла Лидари, как и я, смотрящая в небо. — И тогда всё цветёт так, как нигде больше. Хотя, может, и врут, не знаю. Но я думала, и про дождь без дождя врут, — призналась он. — Ладно, выдвигаемся, — встряхнулась тётка.

Ну и потопали мы: Лидари, я и десяток ратников, в пустыню. Кстати, воду на этот раз ратники пёрли, в этаких рюкзаках-бурдюках. Вообще, выходило по пути довольно странно: постоянный, не сильный, но какой-то косой ветер с пылью. И даже не дождь — сухая грязь, падающая сверху. Видимо, ветер из-за пустыни, дождя и испарения. А грязь — эта та самая пыль, только промокшая в не успевшем испариться дожде. Через час мы были грязные, как черти, даже я: не стал ставить «зонтик», а потом было уже поздно. Но мониторил обстановку исправно, потому что гадости типа процепса, а то и похуже, никто не отменял. Но гадостей не было. Переночевали под этим дурацким грязепадом, хоть навесы выдержали. И часам к десяти следующего дня добрались до небольшого оазиса. Озеро на скальной подложке, видимо, питаемое подземными ключами, да и несколько пальм с травой. Явно не жилой, слишком маленький, но Лидари сообщила:

— Пришли. Видом, ты куда?

— В округе — никого, — отрезал деловито топающий к озерцу я. — Я — мыться, пока не началось!

20. Песчаный контрацептив

Соскочил я с аркубулюса, потопал к источнику: я в грязной корке, влажность, пот… Да, Потап подшаманил что-то чтобы пот не вонял, но влажность и жара на это шаманство плевали: попахивало от меня тухлой тряпкой. В общем, в округе никого, даёшь гигиену!

— Погоди, видом, — раздалось в спину от Лидарихи.

— Чего ещё? — буркнул я, полуобернывшись, продолжая расстёгивать куртку.

— Воды набрать надо.

— Эм-м-м… ладно, подожду, — вздохнул я. — А потом ка-а-ак…

— Не стоит.

— Это почему ещё? — уже недобро оскалился я.

— В оазисах не принято купаться.

— А я на это плевал! — возмутился я.

— И плевать не стоит.

Я остановился и придумывал максимально гадкие и правдивые слова, отражающие моё отношение ко всему этому. Мне помыться надо, блин! И чхал я вирусно и бактериально, а не только плевал, на скрепы и тройдиции местных бедуинов! Они мне вообще цивилизационно должны ноги мыть и воду пить, и прочее!

А Олра, вдруг, потянулась к завязкам панциря и разъединила их. И… ну понятно, что в возрасте дамочка, но отворачиваться я не стал: интересно, раз уж показывают. И… знатные сиськи, факт. И упругие какие, даже в её возрасте! Хотя это организм териантропа, вполне может какая-нибудь изменённая львом-Лидари ткань.

Лидариха, тем временем, стянула сапоги и штаны (жопа — тоже очень ничего, даже пинать стало хотется поменьше), взяла панцирь и уставилась на меня с усмешкой.

— Ещё одет?

— Сама сказала погодить, — пожал я плечами.

— Ну вот можешь не годить, раздевайся. Чуть в сторонку отойдём, в панцирь воду наберём, ты мне польёшь, я тебе. Тоже мерзко на жаре этой, — призналась она.

Ну хоть объяснила, что за внезапный стриптиз. А то у меня мысли совершенно бредовые в голову лезли, насчёт разнузданного групенсекса с ратниками и прочего бреда. Ну а так — ладно уж, вздохнул я, раздеваясь. Лидариха кстати воняла ощутимо посильнее меня, именно застарелым потом, что и неудивительно. Так что четверть часа мы друг друга поливали-отмывались с песочком, пока ратники набирали из озерца воду. Кстати точно ключевую — холодная, несмотря на жару, но в текущих реалиях это даже приятнее.

— А что «не началось»-то, видом? — поинтересовалась Олра, уже после помывки.

— Всё, — веско ответил с аркубулюса я, обводя округу взглядом в монокль и вчувствуясь во всякое колдовство-мистику.

Так прошло десяток минут — пусто вокруг, даже оазис, кроме мелочи насекомого толка, безжизненный.

— А когда этот Ганда припереться должен? — уточнил я.

— Сегодня.

— Благодарствую за ответ, уважаемая.

— Да не знаю я, видом. Сегодня. Может, в полдень, может, к вечеру. Днём, — буркнула Олра.

— А… — начал было я, но тут от Потапа пришёл «пакет данных».

Эта мохнатая задница, похоже, тоже мониторила округу. И чувствительность «через навь» у него намного больше моей. И вот, в нашем направлении двигалось пять владеющих. С какой-то крысой в тотемных зверях, судя по данным от Потапа. Но крысой не простой и даже не корабельной, а подземной. И двигали в нашем направлении эти типы под песком. И…

«Кротами раздавить» — пришла информация от Потапа.

Кротами — в смысле духами из нашей свиты, вполне работающих с землёй и камнем, ну а песок вообще не вопрос. Сами приближающиеся владеющие не великой силы, да и дух у них слабенький (относительно не только Потапа, но и того же Лидари). Последнего товарищ мохнатая задница изобразил мыслеэмоцией, в виде этакого большеглазого, мелкого и постоянно наворачивающегося котёнка, но с львиной гривой. Смешно, вообще-то, оценил я.

—