Прижала руки к груди, пытаясь остановить рыдания в горле. Я обеспокоенно вглядывалась в обезумевшие лица. Они не могли объяснить друг другу произошедшее. Все они едва ли могли поверить своим глазам. Элиа отшатнулся от меня, как от призрака.

– Я просто споткнулся, – объяснил он, когда народ начал шептаться. Тяжело дыша, он подошел ко мне и оскалил зубы. Таким же я видела его, когда солдаты выставили его за ворота. Когда София не пустила его в свое сердце. Дрожа, я втянула воздух, заметив, что неосознанно задержала дыхание, и положила руку на голову Натии.

– Я лишь ограждаю тебя от того, о чем ты потом будешь жалеть, – объяснила я, не дожидаясь его вопроса. Но вопреки всякому ожиданию, он только кивнул, давая понять остальным, что они должны уйти. Я с облегчением опустилась на колени к Натии, которая зарылась лицом в мою шею.

Слеза за слезой капала на мое плечо, а я задумчиво гладила ее по спине.

– Все будет хорошо. Все снова будет хорошо. – Но я не верила своим словам. Но они, казалось, успокоили ее. Я передала Натию ее маме, на что она благодарна кивнула мне. Затем повела Талима к воде, чтобы напоить его. Осел молча и спокойно шел за мной, словно понимал, что я для него сделала. Я погладила лысину за его ухом, которую мы с Софией обнаружили много лет назад. Его кожа была покрыта шрамами. Ожоги от господина, которому он служил раньше.

– Это было впечатляюще, – услышала я позади себя шепот. Вздрогнула и обернулась. Иван, прислонившись к одной из скал, зажег спичку. Сигара отправляла в небо темный дым, который окрашивал его в черный цвет. Я сделала вид, что занята.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Ты отлично понимаешь, о чем я говорю. О том… что ты сделала руками.

– Элиа споткнулся.

– Я видел, что произошло.

– И что же произошло? – Я закатила глаза и повернулась к Талиму, который начал медленно пить.

– Я видел, как ты отбросила его своими руками, не прикасаясь.

– Тебе померещилось.

– Как ты это сделала?

– Успокойся, Иван! – прошипела я, обозначая этим, что разговор окончен. Еще долго я ощущала его присутствие, но игнорировала, наблюдая, как Талим пьет у стен Медного города. Это грязное, неприхотливое животное – полная противоположность сияющему, великолепному городу. Я подумала о Софии. Она любила осла. Он всегда бы нашим другом. Молчаливым другом, который принадлежал нам, который возил нас. Я зарылась пальцами в его шерсть и представила, как Фия сидит рядом со мной и делает то же самое.

Если и было что-то, что я могла сделать, так это подавить это чувство. В этом я была настоящим мастером.

«Боль утраты пройдет», – убеждала себя. Я пережила потерю матери.

– Ты права, – услышала я голос Элиа и вздрогнула, когда камень упал в воду. Он сидел на скале, где ранее стоял Иван. Смотрел на блестящие башни города, сжимая челюсти. – Я ничего не делал, я отвратительный мерзавец.

– Я никогда не говорила, что ты мерзавец, – я ухмыльнулась, хотя это было неправильно. Сжала руки в кулаки, опасаясь, что сила, заставившая Элиа упасть, снова сможет охватить меня.

– Но это так. Я ничего не делал. Я сидел здесь и ждал чуда… – Он многозначительно посмотрел на меня. На мгновение я погрузилась в восхитительную зелень его глаз. Но быстро взяла себя в руки.

– У нас осталось не так много времени, – сменила я тему. Он кивнул и бросил еще один камень.

– Я обещаю тебе. Я не буду больше ждать. Ты открыла мне глаза, Яна. Я так тебе благодарен. – Мое сердце радостно сжалось, но я заставила себя не вкладывать слишком много смысла в его слова. Не привязываться к ним. Но было уже поздно.

Я была привязана ко всему, чем он был, и всему, чего он хотел.

София…

В ту ночь я снова почувствовала, как смерть бродила между нашими палатками. Она заставила старого осла кричать, пока не остался только тихий хрип. Осел умер еще до того, как я увидела его. Он просто лежал, будто спал. С открытыми глазами. Я плакала по нему и думала обо всем, чем мы с Софией делились с ним. Элиа пришел и принес мне утешение. Обхватил меня руками и опустился на колени на прохладную землю. Тело Талима было еще теплым, но жизнь в нем уже угасла.

– Он знал, что умрет, – плакала я, закрывая его темные пугающие глаза, которые поглотил огонь нашего лагеря. Тусклые и безжизненные. Смерть была таким нечестивым делом. Элиа нежно провел рукой по моим влажным щекам. Я вдохнула его запах. Сегодня от него пахло золой и весенней землей. Травой, тронутой росой.

Речной водой.

– Ты встала на его защиту. Теперь он мог уйти.

Я редко плакала. Но сейчас все обрушилось на меня. Каждая частичка боли, вызванная отсутствием Софии.

«София, – мысленно закричала я. – София, возвращайся домой!»