— Нет, я ничего не хочу сказать.

Цадок ухмыльнулся в бороду: Гихон, где Давид приказал помазать Соломона, находился на расстоянии меньше тысячи локтей от Эн-Рогеля и двора Адонии. Когда они прибыли, дым от жертвенников еще поднимался в небо, и можно было разглядеть верховых животных гостей, привязанных под сенью деревьев.

В Гихоне жертвоприношение и помазание длилось меньше часа. Там собралась толпа тех, кто узнал о церемонии.

— У нас нет времени обедать здесь, мы это сделаем в Иерусалиме, Соломон. Пусть трубы поют до тех пор, пока я не дам сигнал остановиться.

Он поднял руку.

Тотчас ужасный шум наполнил воздух: зазвучала сотня труб царских слуг. Вирсавия заткнула уши. К трубам присоединились систры. Соломон огляделся вокруг. То, на что он рассчитывал, произошло: гости на празднике Адония услышали трубы и послали слуг узнать о причине шума. Теперь слуги торопливо бежали назад. Соломон опустил руку.

Слуги принялись кричать: «Да здравствует царь Соломон!» и не останавливалась до тех пор, пока Соломон не приказал возвращаться в Иерусалим. Жители пригорода стали понемногу собираться на дороге, по которой возвращался кортеж в Иерусалим. Назвали царя! Народ веселился. Звук труб возбуждал мальчишек и будил старцев. Ротозеи хлопали в такт в ладоши и присоединялись к кортежу. В самом городе царило возбуждение. «Да здравствует царь Соломон!» Люди высовывались из окон, чтобы увидеть нового царя. Женщины любовались им, считая его красивым, и кричали от восторга, мужчинам нравилась гордая поступь нового царя.

Когда кортеж Соломона приблизился к воротам города, срочно собранные музыканты по приказу Беная заиграли громче. Соломон сошел на землю, подбежали слуги. Цадок, Нафан, Беная и Вирсавия, усталые, поднялись в покои Давида. Авишага, переодевшаяся по этому случаю в красиво вышитое платье и накидку, открыла им дверь.

— Он ждет вас, — сказала она.

Действительно, собрался весь царский дом, и те из «тридцати», кто еще остался в живых. Там были Адорам — сборщик податей, Иосафат — секретарь, Авишага сменила и одежду Давида, теперь на нем был плащ, подшитый лисьим мехом, но отсутствовал пурпурный цвет.

— Государь, твой приказ выполнен, — торжественно сказал Беная.

Соломон бросился в ноги царю. Давид положил ему руку на голову.

— Встань, мой царь! — громко произнес Давид. Сам он встал с помощью Бенаи и взял руку Соломона. — Садись, — сказал он ему. Стоя на возвышении, он обратился к присутствующим: — Отныне Соломон — ваш царь. Пусть Бог дарует ему мудрость. Пусть Бог всегда слышит его мольбы. Пусть царство Израиля вечно процветает под его скипетром.

И, обращаясь к Соломону, добавил:

— Бог благословит тебя, мой царь. Если ты будешь справедлив, у тебя никогда не будет недостатка в последователях.

Раздались аплодисменты. С помощью Бенаи Давид спустился с возвышения и, впервые за долгое время, улыбнулся.

Ионафан после прибытия в Иерусалим смог незаметно уйти. Ему нужно было предупредить отца. Между тем торжество Адонии прервалось с приездом Ионафана, сына Авиафара.

Адо́ния сказал ему:

— Заходи. Ты хороший человек и, должно быть, с хорошей вестью.

— Нет! — ответил Ионафа́н Адо́нии, — Наш господин, царь Давид, поставил царём Соломона. Царь послал с ним священника Цадо́ка, пророка Нафа́на, Бена́ю, сына Иода́я, керете́ев и пелете́ев, и те посадили его на царского мула. Затем священник Цадо́к и пророк Нафа́н помазали его царём у Гихо́на, и все, радуясь, пошли оттуда. Поэтому сейчас в городе праздник, этот шум вы и слышали. Соломон уже сел на царский престол. А слуги царя пришли поздравить нашего господина, царя Давида, со словами: Пусть твой Бог прославит имя Соломона ещё больше, чем твоё, и пусть сделает его престол более великим, чем твой! — и царь поклонился на своей постели. Ещё царь сказал: Слава Господуе, Богу Израиля, который сегодня посадил моего сына на престол и позволил мне увидеть это!

Лицо Иоава изменилось от гнева, а старый Авиафар накрыл голову. «Помазанный царь обрушится на нас!» — воскликнул он. Испуганные молодые царевичи бросились к лошакам и ускакали так быстро, как будто за ними гнались. Адонии тоже стало не по себе, он бросился к жертвенику, чтобы быть под защитой Бога.

День был трудным для всех: потом его назвали днем Трех царей. Немного отдохнув, Давид позвал царевичей. Они пришли один за другим с перекосившимися от страха лицами: Шамму́а, Шова́в, Соломон, Ивха́р, Элишу́а, Нефе́г, Я́фия, Элиша́ма, Элья́да и Элифеле́т… Он принял их в присутствии Соломона, который попросил простить их.

— Где ваш царь Адония? — насмешливо спросил их Соломон.

— Адония — не наш царь, — ответил Элиша́ма. — Он не хочет идти в Иерусалим, потому что боится тебя. Он припал к жертвенику в Эн-Рогеле и не покинет его, сказал он, до тех пор, пока ты не поклянешься, что не убьешь его мечом.

— Если он будет поступать достойно, то ни один волос с его головы не упадёт. Но если сделает что-нибудь плохое, то умрёт!

Царь Соломон послал за Адо́нией, и его привели от жертвенника. Он пришёл и поклонился царю Соломону, и Соломон сказал ему:

— Иди домой.

На абрикосовых деревьях в царском саду набухли зеленые почки. Приход весны ощущался в кисловатом запахе свежести и переменчивой, как девственница, погоде. В эту ночь Давиду приснился сон, как будто он стал деревом и у него выросли новые ветви.

Давид уединился с Цадоком. Он смотрел на этого пожилого священника. Он помнил его в молодые годы. Сейчас ему было 60 лет, и Соломон поставил его первосвященником.

— Цадок собери левитов и священников и бросьте жребий, каким родам, когда служить при храме.

— Мой царь. Стоит ли это делать?

— Это моё последнее дело. Я хочу, чтобы в храме служение проходило организовано.

— Да мой царь.

23

Осенью до начала зимних холодов князь Реи устроил большую охоту. Вести из Иерусалима были пока обычными. Соломон мирно правил царством и Адония никак себя не