Гуров, кривя губы, чтобы не рассмеяться, утвердительно кивнул.

– Так что, помимо документов, имею теперь массу любопытных сведений и устного характера. И в совокупности набрал тут кое-что, вот извольте.

«Начинается», – тоскливо подумал Лев Иванович и приготовился пострадать в интересах дела.

– Даже не используя первичную документацию АНО платформа «Тень» – ее просто-напросто нет, – просто сопоставляя расходы аналогичных проектов театрального профиля, даже с поправкой на малые театральные формы, то есть перформансы до двухсот пятидесяти человек…

– Саша, я прошу тебя прояснить один-единственный вопрос…

– Я просто пытаюсь представить полную и обоснованную картину, – невозмутимо пояснил капитан Анищенко, – я же знаю, что вы не перевариваете заявлений на пустом месте.

– Саша, я…

– Не буду вас выкладками мучить и описаниями методик, – пообещал он, – скажу в общем и целом: невозможно установить, сколько реально было продано билетов на то или иное мероприятие, коих было множество. Непонятно, какие из заявленных в отчетах гастрольных показов действительно состоялись.

– Это ты имеешь в виду театральные постановки?

– Именно. Потому что на них выделялись средства из бюджета. Далее идем: если оценить в совокупности данные по декорациями и костюмам, то они сопоставимы с тратами любого академического театра Москвы. Вы в это верите?

– Я не просто не верю, я знаю, что это не так. Своими глазами видел.

– Отлично. Или вот музыкальное сопровождение. Судя по отчетам, там работает чуть ли не симфонический оркестр, это ведь неправда?

– Именно. Нет там никакого оркестра.

– Вот, а объем средств, выделенных на оплату труда по договорам авторского заказа, в целом лишь чуть не дотягивает до уровня… ну, скажем, не Большого театра, но Московской оперетты.

– Хорошо, то есть плохо. И все-таки чьи подписи под этими отчетиками? Меня интересует художественный портрет чиновника – или чиновницы, будем гендерно вежливы, которая без проверки реальности и качества программ направляла отчеты – основания на оплату.

– А, так это проще простого, – Саша щелкнул пару раз мышкой, – это в пределах трех кликов: вот, извольте. Начальник отдела поддержки народного искусства Минкульта Ю. А. Буряк.

– Погоди, Саша. Народное искусство? Какое отношение к народному имеет то, что творит «Тень»?

– По правде говоря, я и сам полагал, что народное – это этно различное, бабушки в сарафанах и прочая идиллия. Может, панк – это теперь тоже фольклор? В любом случае, как заявил один чрезвычайно высокопоставленный товарищ, упустило государство современное искусство, теперь, пусть и с опозданием, возвращает долги – щедрой дланью, утроенной мерой и направо-налево.

– Да еще с процентами. И она, товарищ Буряк, тоже у тебя на крючке?

– Счел бы за честь, но, увы, нет. Товарищ заблаговременно уволилась.

– А перед этим успела?

– Еще как. Чтобы не перегружать вас деталями, кратенько: дамы местные уверяют, что при разработке техзадания на аукцион именно она настояла на том, чтобы требованиям отвечал один-единственный субъект…

– «Тень»?

– Именно. И Буряк же значилась главой тендерной комиссии, которая признала «Тень» победителем аукциона и подписала госконтракт. В итоге только за последний год было выделено порядка восьми миллионов бюджетных рублей.

– А цель-то, цель?

– Популяризация и внедрение в активное поле российской культуры неформальных исполнителей.

– Для чего? – возмутился Гуров. – Легализуй наркоту – и станет неинтересно?!

Капитан лишь руками развел.

– А это много или мало, Саша, ну так, по ощущениям?

– Я бы сказал, что нет, если бы речь не шла об интересах бюджета. И тут просматриваются глубокая житейская мудрость и дальновидность: если бы они получили больше, то другие бы возмутились, под них-то тендерные задания не писались. А так и деньжат хорошо срубили, и не запалились особо. Сумма относительно невелика, средний госцентр современного искусства получает и то больше.

– Это сколько?

– Несколько десятков миллионов.

Гуров почувствовал неодолимое желание схватиться за голову.

– Я вас понимаю, – заверил Саша, плавными, изысканными движениями протирая очки, – шла бы речь о каком заводе или торговом предприятии, то и директорату, и бухгалтерии – всем бы голову с плеч. А в данном случае даже если кто и попадется – прольются разве что слезы разочарования да сопли, не более того.

– Понятно… а ты не в курсе, предполагается ли проверка самой «Тени»?

– Обязательно, но вот когда – этого не могу вам сказать. Скорее всего, дадено будет время на подчистку. Да, раз уж зашел разговор, – Саша снова пощелкал мышкой, – сообщение о недостаточности средств АНО «Тень» из Федресурса пропало.

– Да, мы старались, – пробормотал Гуров.

От удивления Саша скинул очки на кончик носа:

– То есть?

– Да нет, это я своим мыслям. Скажи, пожалуйста, имя-отчество у товарища Буряк имеется? Поговорить бы с этой фигурой.

– Да, конечно, Буряк Юлия Михайловна. – Саша продиктовал телефон и адрес.

…Указанный номер телефона, изначально зарегистрированный на Буряка Юрия Алексеевича (ныне покойного), оказался заблокированным. Вдова его, Буряк Юлия Михайловна, последний раз была зарегистрирована в тихом зеленом центре Москвы, но снята с регистрации в связи со сменой собственника квартиры.

«Проще говоря, хату продала. А сама-то куда делась?»

По данным Управления загсов, Буряков было достаточно, но именно с таким именем, отчеством и годом рождения не нашлось.

Тогда Гуров вторично нанес визит Александру:

– И снова здравствуй, господин капитан. Скажи, пожалуйста, из упомянутых тобой дам, сдавших Буряк, есть кто-нибудь особо обиженный и жаждущий ее крови?

– Конечно, нет, – с деланым возмущением открестился Саша. – Неужели вы забыли, что стукачество – явление, чуждое русскому менталитету!

Гуров вздохнул, глянул с укором.

– Есть, конечно. Как же в женском коллективе, да без грызни? Вот, специально для вас, особо ценный экземпляр, – Саша с видом профессионального сомелье, советующего клиенту отменное вино с северо-западного склона Атласских гор, протянул визитку, – реликтовое сокровище. Вы с вашим тактом и обаянием сумеете выяснить вообще все и даже больше.

Гуров предостерегающе поднял палец, Саша прыснул.

– Молчу, молчу. Извините мою неуместную веселость. Проклятое демократическое воспитание. Господин полковник, у меня к вам одна, но очень важная просьба.

– Лично от тебя?

– Абсолютно.