Десять шагов, и я из ночи попадаю в гаснущий день. Солнце висит, касаясь красным краем далеких синих зубцов. До полной темноты час. Спиной ко мне сидят все пятеро победителей и смотрят на солнце – посредине Ш, справа чуть выше Графиня, рядом с ней Борода, слева внизу Заяц и Бард. Но где же Псху?

Такое же ущелье, как сзади, было теперь впереди. Где-то внизу шумела горная река. Бзыбь? Направо вниз спускался широкий песчаный карниз, при желании по такому можно проехать на газике. Слева паслись козы. Вокруг них несколько тропинок, протоптанных, скорее всего, этими самыми козами, а вовсе не людьми. Ущелье круто уходило вниз и там поворачивало налево, скрываясь за зеленым склоном. Если Псху где-то и был, то только там, внизу. Но там уже кромешная тьма.

Бард пошептался о чем-то с Зайцем, потом встал и подошел к Бороде:

– Мы оставили кинокамеру…

– Где?

– Там, где стреляли.

Борода внимательно посмотрел на него через свои толстые очки:

– Мне очень жаль, что вы оставили там кинокамеру, – потом повернулся к Графине и добавил: – Надо идти.

– Я быстро сбегаю, – сказал Бард, ни на кого не глядя.

Борода быстро взглянул на него и повернулся к Ш:

– У нас есть час, пока совсем не стемнело. Надо идти.

– Я быстро сбегаю, – бубнил Бард. – Я помню, она под камнем лежит. Нам ее на свадьбу подарили.

– Бессмысленный разговор, – сказал Борода. – Мне очень жаль вашу кинокамеру.

– Мы все равно сегодня не дойдем, – не унимался Бард. – Лучше уже не ходить никуда.

– Что ты предлагаешь делать? – сухо спросил Борода.

– У нас же есть палатка!

– В ней с трудом помещаются четыре человека. Здесь уклон градусов двадцать, так спать невозможно. А самое главное – ночью будет жуткий мороз. Это же перевал. Мы замерзнем насмерть. Ладно, разговор исчерпан. Надо идти.

– Куда идти? – закричала Заяц. – Нам ее на свадьбу подарили. Там надпись выгравирована!

– Хватит, пошли! – отрезал Борода.

– На каком основании ты здесь командуешь? – завизжала Заяц. – Пошел ты к черту! Все из-за тебя. Идите куда хотите, а мы вернемся за кинокамерой. Пошли! – она взяла Барда за руку.

– Что? – взвилась Графиня. – Вот только сделай шаг в ту сторону!

Я подумала, что она сейчас достанет свой браунинг и застрелит ее на месте. Она действительно полезла в свой бисерный ридикюль, но вытащила всего лишь носовой платок.

– Где браунинг? – быстро спросила она у Бороды.

– Видимо, там же, где кинокамера, – ответил он без выражения.

– Я быстро сбегаю, – опять сказал Бард и двинулся назад, к перевалу.

– Стой! – закричал Ш. – Там же темно!

– Пошел он к чертовой матери, – сорвался наконец Борода. – Пусть валит на все четыре стороны!

Голова Барда показалась за перевалом, и он исчез.

Быстро темнело. Из-за зубчатого края гор теперь виден был только узенький край солнца. Стало по-настоящему холодно.

– Пошли, – сказал Борода, – надо спешить.

– Я его здесь подожду, – тихо и вежливо сказала Заяц. – Вы идите.

– Хорошо, – так же тихо ответил Борода и быстро пошел вниз по зеленой, уже совсем мокрой траве, распугивая коз.

Сначала двигались медленно, выбирая дорогу, но чем темнее становилось, тем быстрее. Потом ходьба превратилась в бег. Потом мы уже летели напролом, не разбирая дороги. Я видела впереди только рюкзак Ш и старалась не отставать. Несколько раз я падала, но тут же вскакивала и снова бежала, а склон становился все круче и каменистее.

Была уже настоящая ночь, когда мы остановились. Дальше бежать было некуда. Где-то высоко светила луна. Прямо перед нами ревела горная река, прорываясь через каменные завалы. Ш полез в рюкзак и достал фонарь. Сверху посыпались камни и появилась чья-то фигура. Это была Заяц.

– Его нет, – сказала она, всхлипывая, и села на камень.

Борода стоял, тяжело дыша, и держался за сердце. Мы с Графиней обнялись, чтобы было теплее, и тихо дрожали. Ш бессмысленно водил фонарем во все стороны.

– Сходи с фонарем, – задыхаясь, сказал ему Борода, – поищи дорогу.

Ш полез направо вверх по высохшему каменному руслу. Через несколько минут вернулся:

– Тут со всех сторон завалы, – Ш опять полез в рюкзак. – Ой, смотрите, что я нашел, – и вытащил браунинг Графини. – Как он сюда попал?

Поднял руку вверх и выстрелил. Сверху донеслись крики.

Ш стал мигать фонариком в направлении криков. Похоже было, что кричали двое, но, возможно, это было эхо. Мы тоже покричали. Наступила тишина. Через минуту крики возобновились. Голос, несомненно, мужской, но слов не разобрать. И снова тишина.

– Ну идите же ему навстречу! – закричала Графиня, но ей никто не ответил. Минут через двадцать сверху посыпались камни и появилась фигура. Ш осветил ее фонарем. Это был не Бард.

Я сразу его узнала в тусклом свете луны и карманного фонарика. Один из усатых “ингушей” из грузовика.

– Нет дороги, нет дороги, – хрипло забормотал он. – Наверх надо, – он взял Зайца за руку и повел наверх.

Сверху спускался еще один усатый.

– Нет дороги, – сказал он. – Зачем сюда пошли? Здесь даже козы не ходят.

Ни у кого не было сил ответить.

– Еще один где?

– Там, – слабо махнула рукой Графиня, – за перевалом, пошел искать свою кинокамеру.

– Ай, ай, ай, – закачал головой второй усатый. – Там нет дороги.

Он сложил руки рупором и стал кричать что-то наверх на своем языке.

Не знаю, как мы поднимались, не знаю, сколько времени прошло. Кто-то тащил меня за руку. Я очнулась, когда нас вывели на карниз, недалеко от того места, где Графиня хотела застрелить Зайца. Двое усатых взяли у Ш фонарь и побежали искать Барда за перевал, а мы потянулись гуськом по карнизу за третьим усатым, держась друг за друга. Впереди показался огонь и послышался лай собак, но это был не Псху. Под деревянным навесом, покрытым шкурами, догорал костер, вокруг него толпились козы, позвякивая колокольчиками. Здесь же, завернувшись в шкуры, спали двое. Под ногами хлюпало.