обычный, в него вела дверь, похожая на подсобную. Я думал, Аманда собиралась взять что-то из кладовой, когда дошла до конца коридора и свернула левей, но нет – за вполне себе обычной дверью, которую Аманда открыла магнитным ключом, был потайной лифт.

Всё время, пока спускалась Аманда, она смотрела в какие-то записи. Свет в лифте часто мигал, и мало что было видно. Она то и дело проводила пальцем вниз по таблице, сверяя расчёты. Я не видел, какой Аманда нажала этаж, она не смотрела на кнопки, но я понимал, что проехала она значительно ниже первого. Если лифт проезжал этаж за две секунды, то мы уже должны были быть на минус шестом. Наконец, она посмотрела на номера этажей, подсвеченные белым. Я почти угадал – мы были на минус восьмом. И этот этаж далеко не последний. Двери открылись, спрятав свои раздвижные створы в бетонных опорах стен. Перед дверью – решётка, Аманда открыла её ключом. Решётка с грохотом сложилась гармошкой, а потом развернулась опять.

Вокруг – кромешная темнота, только изредка видны очертания её ног, слышен стук каблуков по полу. Аманда протягивает руку, дотрагиваясь до стены, нет, это дверь, да, точно. Вокруг руки образуется светящийся красными электродами ореол.

«Аманда Рей, – говорит электронный голос, – идентификация завершена. Добро пожаловать».

Дверь открывается, слегка приглушённый свет портит картинку, Аманда на долю секунды закрывает глаза, но вскоре опять фокусирует взгляд.

– Добрый день, мисс Рей, – мимо проходят люди в белых халатах.

– Как дела с триста двенадцатым? – спрашивает она.

– Всё хорошо.

– Удвойте дозу.

Молодой человек смотрит, не понимая.

– Приказ сверху.

Он вздыхает и уходит.

На стенах – огромные ниши, в несколько этажей, в нишах какая-то аппаратура, подсвеченная белым неоновым светом, из приборов выходят трубки, какие-то капсулы. Аманда подходит к одной. В капсулах что-то вроде жидкого азота, перемещается и клубится под плотным стеклом, через азот видны… ноги, господи, это был человек, кажется, что мужчина. Аманда осматривает все помещение – оно огромно, без потолков, в несколько этажей вниз и столько же вверх. И на каждом, одни над другими, такие же капсулы, их больше ста, нет, их около тысячи.

Аманда смотрит на показатели, что бегут электронными цифрами на дисплее каждой из капсул, и записывает их в журнал. Подходит к следующей, там уже женщина. Аманда записывает данные и с её дисплея. Вдруг одна капсула через три от неё издаёт монотонный писк. Аманда бежит к ней.

В капсуле девочка лет десяти.

– Вот чёрт! – выругалась она.

– Что такое, мисс Рей? – слышен тот же голос.

Я вижу мужские ботинки и халат – всё плывет в её глазах, Аманда сдерживает слёзы, смотрит в пол. Я не вижу почти ничего из-за её слез. Она протирает глаза и медленно выдыхает.

– Слишком большая доза, я никак не могу просчитать…

– Другие дети в норме, это просто такой экземпляр, – говорит тот же парень.

– Человек, – поправляет она.

– Простите, мисс Рей, человек.

– Номер двести четыре – летальный исход, время наблюдения двадцать семь дней. – Аманда делает запись в журнале.

– Можно уносить? – спрашивает он.

– Да, когда я уйду.

– Хорошо, мисс Рей.

Что, чёрт возьми, там происходит? Я никак не мог взять в толк или просто не хотел понимать. То, что я видел, походило на какой-то ужасный фильм, что шёл уже здесь, под нами, и скоро мы все будем в нём.

Часы на руке Аманды запищали.

Напоминание: Совещание через 40 минут.

Я перемотал вперёд.

Аманда бежит по коридору, поскальзывается на скользком полу, роняет папку, из которой на пол вылетают рентгеновские снимки и результаты каких-то анализов. Она собирает всё в папку, поправляет волосы и, успокоив неровное дыхание, заходит в нужную дверь.

– Извините, можно?

– Конечно, Аманда, проходите.

Человек за столом в солидном костюме, в белой рубашке и галстуке с золотой заколкой наперекосяк, просит Аманду присесть.

– Где все остальные? – Аманда оглядывает кабинет.

– Мисс Рей, мне нужно с вами серьёзно поговорить. Этот разговор не для чужих ушей.

– А здесь работают чужие?

– Кто его знает, мисс Рей, кто его знает.

– Я слушаю, – присаживается она.

– Помнится, мы с вами говорили, что испытуемые в перспективе могут выдержать до 2000?

– Да, я говорила об этом в декабре.

– Годовой отчёт, помню, – указал он на неё ручкой и улыбнулся, – уже тогда показатели были выше всех ожиданий.

– Спасибо.

– И как успехи?

– Выдерживают, но пока не все.

– Погрешность есть всегда, главное – результат.

– Да, я знаю.

– Так вот, мы тут посидели и подумали… Что, если нам заселить ещё один материк, но южнее?

– Но там же…

– Уровень радиации ещё выше, я знаю, но вы же работаете над этим? Над иммунитетом к заражению.

– Пока рано говорить о какой-либо далёкой перспективе. Неизвестно, как организм испытуемых отреагирует на заражение через пять лет или десять.

– Но ведь если есть иммунитет…

– Иммунитет – лишь один из инструментов защиты организма, мистер Гилберт, должен сработать целый комплекс.

– Я понимаю. Но всё идёт хорошо? Я уже сказал Нортону, что нужно увеличить дозу.

– Да, мы уже увеличили.

– И как?

– Мы увеличили только сегодня.

– Понимаю-понимаю. Вы посмотрели рентгеновские снимки других пациентов, их анализы, как всё идёт?

– Изменения есть, но небольшие.

– Это отлично! Мы уже можем говорить о каком-то стойком иммунитете?

– Думаю, да. Я говорила об этом в декабре.

– Да-да, я помню.

Я включил файл за декабрь.

Тридцать первый файл, перемотав до двадцать второго, я увидел Аманду в приёмной, среди солидных людей.

– На данный момент заражение почвы на «Новой земле» составляет 2000 мкзв, и это самый низкий уровень из тех, что есть на оставшихся материках. Вследствие проведённых нами опытов мы выяснили, что человеческий организм может выдержать радиацию до 1500 и выше, если постепенно вводить ему «Демопазон» – вещество на основе радиационных соединений. При постепенном его введении организм человека может выработать иммунитет к радиационным воздействиям по принципу обычной вакцины.

– Нас всё же интересуют долгосрочные последствия. Мы ведь понимаем, что они могут вылезти и через несколько лет.

– Эксперимент продолжается уже два года.

– Вы хотите сказать, что есть те, кто до сих пор подвергается воздействию заражения?

– Да, испытуемые продолжают получать умеренные дозы радиоактивных веществ, с чем их организм благодаря «Демопазону» отлично справляется.

– Сколько их всего? Тех, кто у нас уже два года?

– На данный момент двести тридцать два пациента из первой экспериментальной группы показывают достаточно хорошие результаты, – Аманда отрывается от записей и смотрит на присутствующих, – можно сказать, их организм почти адаптирован.

– Сколько было всего людей в первой