Корнеев по-прежнему состоит на службе. Согласно занимаемой им должности. А случившийся с ним катаклизм и нехорошие разговоры о нём, есть ни что иное, как гнусные инсинуации недоброжелателей. И просто-напросто досадное недоразумение.

Эпоха развитого социализма помимо определённых издержек, всё же обладала и некоторыми преимуществами. Особенно, если ты был одет в милицейскую форму. Чтобы перед тобой остановился любой наземный транспорт, достаточно было махнуть рукой.

До райотдела меня любезно подбросил бело-синий «РАФ» городского комбината бытового обслуживания. Водитель которого даже и не помыслил, что я ему чем-то обязан за попутную доставку к месту службы.

До вечерней оперативки было еще более часа и потому я направился не к Данилину, а к приёмной начальника РОВД. Чтобы, во-первых, представиться по случаю освобождения из изолятора временного содержания. А, во-вторых, дабы сообщить, что у областной прокуратуры все претензии ко мне иссякли. Разумеется, если не принимать во внимание сегодняшние камерные события.

— Минут десять придётся подождать! — сочувственно глядя на меня, предупредила секретарша, — У Василия Петровича совещание. Хотите чая, Серёжа?

Отказываться я не стал и присел поближе к доброй женщине. Всё время, пока я пил чай и хрустел сушками, она бросала на меня любопытствующие взгляды.

Дверь из дергачевского кабинета открылась раньше, чем через десять минут. Из неё начали выходить заместители и начальники профильных отделений. В том числе и Алексей Константинович Данилин.

Все без исключения товарищи, попадая в приёмную, смотрели на меня, будто бы я в режиме реального времени поедал живую собаку. Вместе с шерстью, хвостом и ошейником.

Из нездоровой реакции руководящих сослуживцев я сделал единственный вывод. Что слухи, будь они неладны, действительно зачастую летят впереди нас. И, что информация о моей скандальной размолвке с сокамерниками в ИВС, для коллег из РОВД секретом, увы, не является.

Поставив недопитый стакан на стол секретаря, я пригладил волосы и начал протискиваться к двери в кабинет подполковника. Делать это было легко, так как люди передо мной расступались сами.

— Разрешите, товарищ полковник? Здравия желаю! — прикрыв за собой дверь, бодро обратился я к Дергачеву.

— Это как? Не может быть! — вместо ответа на приветствие, единым выдохом выдал начальник райотдела, — Ты чего здесь делаешь, Корнеев? — выпучив глаза, забеспокоился он.

— Служу я здесь, Василий Петрович! — начиная уставать от нездорового ажиотажа, честно ответил я руководству и положил на стол два листка. — Следователем.

Внимательно прочитав постановления о прекращении в отношении меня уголовного дела и об отмене меры пресечения, подпол поднял глаза. В них читалось недоверчивое удивление.

— Это как понимать? — хлопнул он глазами.

— Буквально! — громко и внятно заверил я подполковника, — Понимать это следует буквально, товарищ полковник! Докладываю, что никаких претензий со стороны прокуратуры ко мне в настоящее время нет! Готов продолжить службу!

— Погоди! Говорят, что ты в изоляторе сегодня кого-то прибил? И вроде бы со смертельным исходом? — с вкрадчивой осторожностью полюбопытствовал Дергачев, — Значит, врут? — с надеждой в глазах спросил он.

— Никак нет, Василий Петрович! Не врут. К глубочайшему моему сожалению! — вынужден был разочаровать я шефа, — Эти придурки решили провести литерное мероприятие по камере. В отношении меня. Но немного не рассчитали. И в результате там труп образовался. Поторопились они, товарищ полковник! Самым натуральным образом проявили чудовищный непрофессионализм. Тщательней готовиться надо было! — чистыми глазами пионера-хорошиста ответил я на пристальное внимание Дергачева. Глаза которого начали принимать оттенок стылой осенней воды.

Потом, когда изображать простодушного идиота не стало никакой возможности, пришлось отвечать на вопросы. Развёрнуто и по существу.

— Ты же не урка, Сергей! — без стопроцентной уверенности в своих словах, попытался убедить меня начальник районной милиции, — Ну на хера ты жулика в петушиную масть перевёл? Зачем на голову ему нассал⁈ — скривил лицо в осуждающей гримасе подпол, — Тебя же никто из наших не поймёт! А про блатных я уже молчу!

— Это да! — вдруг и даже для самого себя неожиданно озлобился я, — Что ссученного жулика опустил, никто не поймёт! Зато, как меня в черную хату к блатарям кинули, все поняли и приняли! Нет, Василий Петрович, я всё правильно сделал! Теперь со мной никто и ни при каких обстоятельствах так шутить уже не посмеет! Ни наши начальники, ни черное отрицалово. Уж вы как хотите, а я подстраховался таким образом. Потому что полной уверенности не было, что быстро вырвусь с кичи. Сидя в этом кабинете легко рассуждать, но не дай бог вам в такую ситуацию попасть! — не постеснялся я повысить голос.

Судя по тому, как нервно передёрнулся начальник Октябрьского РОВД, на секунду или на две он всё же представил себя на моём месте. Во всяком случае, в дальнейшем разговоре он меня больше не попрекал радикальными методами общения с криминалитетом.

Но от попыток выведать главную военную тайну лейтенанта Корнеева Дергачев всё же не удержался. Какое-то время он всячески пытался вывести меня на откровенный разговор. Но и ему я не открылся. По той простой причине, что сказать мне было нечего. По самой простой причине, что никто за мной не стоял. И на сотворённые мной непонятные поступки не направлял.

Отчаявшись и потеряв надежду расколоть, подпол отпустил меня служить.

Добравшись до своего кабинета, я облегчением посмотрел на неприступный сейф. Ключей у меня не было и я, неискренне вздохнув, с чистой совестью вынужденного бездельника пошел в гости к Зуевой. Вроде бы недавно поел, а уже снова хотелось чего-нибудь пожевать.

В отличие от Дергачева и прочих руководящих товарищей, Лида встретила меня со слезами радости. Без оглядки на незапертую дверь, она кинулась мне на шею. И начала окроплять казённую рубашку слезами.

— Тебя на подписку выпустили? — шмыгая носом, тревожно заглядывала она мне в глаза, — Или Пана с этой московской помогла? — при упоминании об «этой московской», Лида скорбно поджала губы.

— Душа моя, поверь, мне не нужна ничья помощь! — с пафосом воскликнул я и, трепеща юношеским телом, начал потихоньку оглаживать выразительный круп начальницы, — Дело в отношении меня прекратили за отсутствием в моих действиях состава преступления! Пятая статья, пункт два УПК РСФСР, Лида! — попытался я незаметно развернуть Зуеву к столу передом, а к себе задом.

Если всё получится, то всего-то и останется, что задрать ей юбку. Оно, конечно же, хорошо бы еще и замком щелкнуть…

Однако, не всё лейтенантам масленица. Несмотря на приступ