бы взрыв. Она бы сложила два плюс два.

Женский голос из динамика сообщает, что вторая кабина в порядке, а это значит, что Алёны там нет. Я, как и Марат, опускаюсь на корточки, опершись о стену спиной.

— Иди сюда. — Пытается обнять за плечо, стараясь успокоить. — Я тут всё переверну, но найду её.

— Не трогай меня. — Убираю его руку, едва не завалившись на бок.

— Как хочешь. Думай о том, куда она могла помчаться. Что она любит? О чём ты читала ей? Какие истории она тебе рассказывала? Может быть, она мечтала побывать на море? Поплавать на корабле? Может, ей кажется, что там спокойно и хорошо? Магазин? Тут вроде бы есть магазин.

Я стараюсь взять себя в руки и всецело погрузиться в воспоминания. И хотя я отвергла его приставания, Султанов всё равно тянет меня к себе. Поворачивает ко мне голову, прикасается носом к виску и щеке, ласково задевает ухо.

— Подумай. Что ей нравится? Что её восхищало? Куда она хотела бы попасть?

Закрываю глаза, непроизвольно укладывая голову на его плечо. Какая же я дура! То отталкиваю, то тянусь к нему. Но он тысячу раз прав.

Я очень боюсь. Мне плохо. Я мечтаю его прибить, но, как и в истории с пункцией груди, я не представляю человека, который смог бы меня успокоить в данной ситуации. Заставил бы размышлять. Помог бы отстраниться и расслабиться. Никто, кроме него.

— Перестань думать, что может случиться с ней. Ты этого не знаешь. Выкинь всё лишнее из головы, вздохни с облегчением, убаюкай своё сердце и скажи мне, куда она побежала. Это сможешь понять только ты.

Я поворачиваюсь к нему, а он внезапно находит мои губы. Горячий рывок — и Султанов целует меня словно в последний раз.

Страсть, любовь, обида, страх — всё это перемешивается в один дикий коктейль. У меня кровь стынет в жилах от того, что я не знаю, где моя дочь, но вместе с тем я испытываю вмиг нахлынувшее возбуждение. Он глаголет истину. Отвлёкшись и перебесившись, я начинаю думать. Соображать и… целоваться. Взахлёб ласкать его рот языком, передавая ему негатив и в то же время перебирая в памяти наши с дочерью разговоры. Марат тискает мои плечи и талию, изгоняя из головы и тела демонов паники.

Не отдавая отчёт своим действиями, мы — заслуженный педагог и директор музыкальной школы — становимся на колени на полу кабины лифта. Наши руки рыскают по телам друг друга. А губы высасывают сладость, дарят и берут всё без остатка. Это странно, дико, пошло и немыслимо грязно, но мне помогает.

Кабина дёргается. Включается свет. Я вскакиваю с пола. В этот момент открывается дверь. Султанов тоже встает, не отводя взгляда от моего лица.

Тяжело дыша, я вспоминаю. Затем просто кричу:

— Сказочный лес! Она мечтает найти магическое место, где реальность сливается с фантазией! Я читала ей об этом. Про местечко загадок и волшебства, где не бывает злых героев. Где нет монстров! И зверюшки живут большими семьями. С папой, мамой, братьями и сестрами. Делая удивительные домики прямо на деревьях!‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Она побежала в лес, — соглашается Султанов и первым спешит на выход. Искать свою дочь.

Глава 42

— А я вам говорил, что этот груздь чёрный до добра не доведёт. Сколько мы с тобой вместе были, а, Виолетта? Год?! И ни разу мы не теряли ребёнка! А стоило этому чавеле на пороге появиться — и вот! Пожалуйста! Мы уже рыщем по лесу с фонариками.

У меня нет сил с ним спорить. Мне хочется его прибить. Родион прибежал, сразу как оттащил чемодан в свою платную сторожку. И столкнулся с нами возле входа на территорию. Хотел продолжить выяснять отношения, но на него никто не обращал внимания, и он решил присоединиться к поискам Алёны.

Вокруг лес и почти ночь. Выть хочется от ужаса. Между деревьев густо наливается невыносимая сырая тьма. Она жутко застыла, и не видно, где ободранный куст, а где человек. Иногда сверху пробираются лунные лучи. Они рассеиваются в ветвях, не достигая земли. Представляю, как моей любимой доченьке страшно. И одиноко. От этого просто холодный пот по спине.

Вокруг практически тихо, не слышно ни птиц, ни зверей, различаются лишь наши голоса и хруст веток под ногами. Поскрипывает сухая хвоя. Марат ушел далеко вперёд, он действует быстро и решительно. А мне так дурно, что меня поддерживает Ира, лишь бы я не потеряла сознание. Валя с мужем ничего не знают. Они остались в номере.

Суворову жутко нервирует настройщик, и она с ним пререкается вместо меня.

— Родион, не знаю, как вас по батюшке, но я бы попросила помолчать, вы нас уже утомили.

— А вы мне рот, барышня, не затыкайте, я вас первый раз вижу.

— Из того, что слышала, я сделала вывод, что вы с Виолеттой Валерьевной состояли в отношениях и позже расстались. Будьте мужчиной. Примите поражение. Вы видите, родители нервничают, чего лезете?

— Мы бы не расстались, если бы не эта человекообразная обезьяна, именуемая директором. Это я сразу же указал Виолетте на её ошибки по поводу сокрытия информации об отце её дочери. Это я пытался распутать этот змеиный клубок лжи. А теперь меня же и выгоняют. Ну уж нет. Мой дед в своё время каждое утро по пять километров в школу ходил через лес. Роста он был маленького, сугробы ему по грудь. И он шёл! За знаниями! Чтобы читать и писать научиться. А я — отступать?! Никогда!

— А у вашего деда бабка была?

— Конечно, Глафира Ивановна! Она его любила.

— Вот именно. Раз уж вы сами заговорили на эту тему, очевидно, вам тут бороться не за что. Я сейчас как человек со стороны говорю.

Мы идём, растянувшись в линию. Я, Ира и Родион.

— Девушка, а вы о любви много знаете?

Суворова вздыхает.

— Ничего я о ней не знаю, хотя и замужем.

— Значит, не за того вышли!

— Видимо, не за того!

— А кто у вас муж? Тоже цыган?!

Ира грустно смеётся.

— Мой муж командир воздушного судна Илья Беляев. Только, боюсь, он о нашей женитьбе даже не догадывается.

Ого! Ничего себе?! Рада за Иру, она всегда мечтала выйти замуж за настоящего героя. Получается, сбылась её мечта. Не второй пилот, не штурман, не бортмеханик, а капитан!

— Ему неизвестно, что вы состоите в браке? Это как так? — удивляется Родион.

— А вот так! — отвечает ему Ира. — Двухметровый красавец в форме,