Я не могла видеть Натана, так как он стоял позади меня, но могла понять, насколько он напряжён и зол. С каждым словом его мышцы дёргались, восставая против воспоминаний. Натан ещё не был готов вернуться в ту ночь, но это было необходимо. Для обоих.

— Теперь ты можешь считать меня лжецом, но той ночью я на самом деле убил своего брата. Своими руками. С ненавистью. И тем телефонным звонком, которым я променял душу на спасение.

Перед нами потрескивал огонь, дрова корчились, издавая звуки, от которых по коже ползли мурашки. В юности я любила бросать вызов своим страхам и в темноте ночи читала древние легенды о привидениях. Иногда мне становилось так страшно, что я даже заставляла своего брата Франческо, с которым мы много лет делили спальню, спать с включённым светом. Единственным способом перестать бояться было внушить себе, что это просто выдуманные истории, не имеющие под собой никакой основы.

Но история Натана не была легендой.

Это было признание.

Сама того не желая, я оказалась перед нарисованной им сценой. Обнажённая Шанталь лежит в углу. Она плачет, умоляя Натана остановиться. Он бьёт своего брата. Я слышала звук ударов кулаков по лицу Доминика, запах крови, страха…

— Миранда, ты когда-нибудь била кого-нибудь?

Я покачала головой. Пальцы Натана невесомо скользнули по моему лицу. Я вздрогнула.

— Есть тела, которые, кажется, специально созданы для того, чтобы выдерживать боль. У Доминика хрупкие кости, но стальной характер. Он не кричал. Не сопротивлялся. И не остановил меня. Он просто упал спиной на матрас. Беззащитный.

Меня охватило мучительное подозрение.

— Вся эта кровь принадлежала ему, а не Шанталь…

— Кровь принадлежала ему и мне. Жизнь жестока, но справедлива: нельзя передать всю боль кому-то и самому не стать её жертвой. Ты понимаешь?

Да, я понимала. Вот почему каждый раз, когда мне удавалось урвать кусочек правды, которую он прятал в себе, я теряла при этом частичку себя.

— Do ut des, говорили древние. (Прим. пер: латинское выражение, которое употребляли при судопроизводстве в Древнем Риме. Означает: «я даю то, чтобы и ты дал»)

— Ему потребовалось три часа, чтобы добраться.

— Кому? — спросила я, снова став внимательной.

— Мужчина, которому я позвонил, чтобы всё исправить. Единственный, кто знает, кроме меня и Доминика, что произошло той ночью.

Я почувствовала что-то неладное, компрометирующее.

— Шанталь тоже знает, что произошло той ночью.

Натан прикоснулся губами к моей щеке. Они были тёплыми. Его дыхание приятно пахло, от него исходил аромат вина, неподвижно стоявшего у наших ног. Теперь у меня появилась потребность выпить.

Теперь я поняла.

— Ты такая чистая, Миранда. Такая наивная…

Внезапно я почувствовала себя лишённой всяких сил. Разум кричал мне убираться, но я не могла. Руки Натана крепко прижимали меня к нему, его голос очаровывал мой разум, питая жажду знаний и ужаса.

— Оставайся здесь, в моих объятиях. Ты дрожишь. И ты всё ещё надеешься услышать от меня, что на самом деле с самого начала я только и делал, что лгал тебе. Это не так. Всё правда. Когда я узнал, что жена изменила мне с братом, я избил его до потери сознания, а потом…

— А потом?

— А потом я отдал её дьяволу.

Глава 28

Натан

В ночь, когда моя жизнь изменилась навсегда, шёл дождь.

Никто не зажёг огонь, в результате чего обстановка в доме выглядела гораздо мрачнее и негостеприимней, чем обычно. Возможно, именно поэтому, как только он вошёл, то сразу почувствовал себя хозяином всей ситуации.

Шаг за шагом, Дьявол миновал гостиную и вошёл в спальню. Он делал это молча, не задавая вопросов не потому, что у него их не было, а потому, что уже знал все ответы. Он был человеком мира. Опасный мужчина.

Доминик лежал на кровати. Я накрыл его тело простыней, хотя было видно, что он ещё дышит. Свернувшись калачиком, голая Шанталь ютилась в углу. Она дрожала несмотря на одеяло, которое прижимала к груди. И плакала. Но как только Шанталь увидела его, у неё округлились глаза, и она перестала дрожать и плакать.

Она была в замешательстве, я мог это понять. Когда увидела, что я позвонил, и услышала, как назвал наш адрес, она подумала, что это звонок в полицию или в службу спасения. Всё было не так. Как только прошла ярость, я понял в какую беду ввязался и позвонил единственному человеку, способному всё уладить.

— Рад снова видеть вас, мисс Блэр.

Шанталь закуталась в одеяло, наблюдая за угловатым лицом мужчины в чёрной одежде, который как ни в чём не бывало, передвигался по месту жестокого преступления. Очевидно, она его не помнила. Странно. Фэн Чжоу не оставался незамеченным, и не только из-за его внешности иностранца. Это делала жестокая тьма в его глазах, которая властвовала над людьми; как рука на твоём горле, сжимающая один палец за другим. Он приветливо улыбнулся ей, затем снял пиджак и накинул на неё, прикрывая.

— Я вижу, что ты отличный юрист, мистер Блэр, но тебе ещё многому предстоит научиться во всех других областях. Твой брат до сих пор жив, а она… — Фэн Чжоу вздохнул, — что, бл*дь, мы будем с ней делать?

Я не мог ни думать, ни даже дышать. Запустив руки в волосы, я горестно склонил голову.

— Я не знаю.

Фэн Чжоу с упрёком посмотрел на меня. Я слышал, как недалеко от нас ревут двигатели машин, на которых он приехал. Он не собирался оставаться надолго. Чжоу просто хотел всё уладить и привязать меня к себе навсегда. Он пытался сделать это с самого начала, предлагая мне всё, что мог пожелать любой мужчина: женщин, наркотики, власть, богатство. Чтобы не влезать в его дела, я от всего отказывался, и теперь надеялся всем сердцем, что он не откажет мне.

— Не думай сердцем, друг мой, — посоветовал он. — Это уже не твоя жена, а шлюха-изменница, которая всё видела. Нельзя доверять тому, кто клялся тебе в вечной любви, глядя в глаза.

Я стиснул зубы и задержал дыхание. Я понял, что имел в виду Фэн Чжоу, но Шанталь была не просто женщиной, которая предала меня. Она была женщиной, которую я любил, той, кому я отдал своё сердце.

Той, кто уничтожила меня.

Я тяжело вздохнул. Я больше не был самим собой. Адреналин. Ярость, которая текла по